Сила и слабость соцсетей. Евросоциализм. Союз нерушимый рабочих, крестьян и интеллигенции

Нас ждет союз нерушимый рабочих, крестьян и интеллигенции

ЛГ: Итак, куда мы движемся? Вопрос, который волнует всех без исключения.

ПП: По моему мнению, все, что происходит у нас сегодня, напоминает позднесталинское время. Во-первых, это народная демократия — это все же можно назвать демократией. Вы знаете, те же самые креаклы, образованные люди, впервые столкнулись с тем, что такое настоящая демократия в классическом понимании — то есть власть народа.

А до этого у нас очень часто путали понятия «либерализм» и «демократия». Вот сейчас наступает власть народа — конечно, не в полной мере. Если сейчас действительно дать власть народу, я боюсь, это очень плохо закончится для образованных горожан. Здесь будут и смертная казнь, и уголовное преследование за гомосексуализм — словом, все, чего хочет народ.

ЛГ: Патерналистский народ.

ПП: Именно. Но это очень похоже на позднесталинское время, когда вождь стареет, вождь уже становится не таким здоровым. Вокруг него образуется множество кланов. Опять же, очень похоже на позднесталинский период, когда власть начала утекать от партии к хозяйственным органам — к Совету министров.

Тогда очень сильно упала роль партии. И я думаю, что следующий этап, который мы будем наблюдать в стране, — это резкое падение власти «Единой России». Я думаю, все будет перетекать в так называемый «Народный фронт».

У меня ощущение, что к следующим думским выборам мы получим либо полное отсутствие «Единой России», либо «Единую Россию» как карликовую такую партию.

А «Народный фронт» будет более широким. «Единая Россия» — это партия бюрократов. А «Народный фронт» будет партией всех слоев общества, начиная от городских сумасшедших, которые призывают к смертной казни и уголовному преследованию гомосексуалистов, и заканчивая в том числе какой-нибудь либеральной интеллигенцией.

ЛГ: Вы считаете, это возможно?

ПП: Да, все будет как при Сталине: нерушимый союз рабочих и крестьян и интеллигенции. Это будет очень похоже.

ЛГ: То есть те люди, которые выходят на Болотную, тоже будут в «Народном фронте»?

ПП: Я думаю, часть привлекут и туда. Скажут: Вася (или там Маша), вот тебе фронт работы, а то ты маешься без дела — занимаешься ерундой три или четыре года. Иди в Счетную палату аудитором — будешь заниматься конкретным делом.

И очень многие пойдут. Многие будут верить, что действительно помогают стране, а кто-то пойдет просто ради денег, ради карьеры.

Как это, кстати, было в позднесталинское время: все те люди, что позднее развенчивали культ личности, выносили тело Сталина из Мавзолея, прекрасно работали при Сталине, выполняя функцию либеральных членов системы.

ЛГ: А как же Госдеп, который, как некоторые говорят, отчасти руководит либералами? Он что, будет сидеть и смотреть, как тут всё объединяется в «Народный фронт»?

ПП: Понятно, что какая-то часть либералов останется. Это в первую очередь те, у кого есть деньги для ведения политической деятельности — для фронды. Те, кто кормится из каких-то фондов, кормится от такого коллективного гайдара-чубайса.

Они, конечно, останутся, поскольку воспринимают это как работу. Но многие действительно вольются в общенародный фронт. Я думаю, США и Европа будут не против, потому что предсказуемая Россия — пусть даже немножко ощетинившаяся, архаичная — все равно для них достаточно удобна.

ЛГ: Но это же монархия, нет?

ПП: Я как раз считаю, что это не монархия. Тут мы как раз столкнемся с феноменом народной демократии в классическом понимании этого слова.

ЛГ: Это в греческом?

ПП: Да. Сейчас нами правит такой сплав чекистов и олигархата — две узкие группы, которые мало кого допускают в управленческие схемы.

ЛГ: До кормушки.

ПП: Даже не просто до кормушки — в управленческие схемы. Это все пока внизу: низовые прокуроры, милиционеры, которые бутылками из-под шампанского пытают. И все это будет выползать немножко вверх.

ЛГ: А как они все это привлекут? Да и зачем им это?

ПП: Так это действительно сплотит нацию.

ЛГ: Чтобы себя сохранить?

ПП: Да. Во-первых, это создаст какие-то социальные лифты, о которых давно мечтает народ. Когда какой-нибудь молодой человек из провинции будет знать: вот он сейчас пойдет работать прокурором, покажет себя и через пять лет попадет в региональную думу, а через десять лет — в Госдуму. Предсказуемая карьера будет.

Сейчас карьера слабо предсказуема. Ты можешь сидеть на одном месте 20—30 лет и никуда не пробьешься, потому что все захвачено кланами (в том числе и на низовом уровне). Если ты не из клана, то никуда не пробьешься — максимум до среднего уровня, если ты хороший служака.

ЛГ: Так может, это и хорошо — то, что будет? Может, это и есть развитие страны? Так выглядит настоящая народная демократия. И американцы довольны.

ПП: Вы знаете, это такой эволюционный путь. Это не то что хорошо. Разумеется, все бы прошло быстрее, если бы произошел государственный переворот или власть в результате дворцовых интриг получил бы европейски ориентированный человек.

А то, о чем мы сегодня говорим, — это, конечно, эволюционный путь, который растянется лет на двадцать — то есть опять на поколение. Народ будет приучаться дергать за рычаги, понимать, как что-то работает. Он наконец-то получит доступ к деньгам и к какой-то европеизации.

Понятно, что европеизацию в России делают деньги. Бедный человек вряд ли будет европейски ориентированным. Он, скорее, будет озлобленным.

То есть это будет долгий эволюционный путь. Ну, кому как нравится.

ЛГ: Но это правильный вектор?

ПП: На мой взгляд, правильный вектор — это европеизированная верхушка. В идеале это должны быть представители каких-нибудь европейских королевских семей. Они бы стали гарантом более быстрого вхождения России в Европу.

ЛГ: Своего рода просвещенная монархия?

ПП: Да, просвещенная монархия. Но, как видите, практика показала, что, если люди изнутри России начинают строить просвещенную монархию, это очень быстро заканчивается откатом к прошлому.

То есть это должна быть элита, которая стоит над всеми кланами, сложившимися здесь за последнее время.

ЛГ: Элита есть у нас?

ПП: Есть, конечно.

ЛГ: Это кто?

ПП: Как я уже сказал, сейчас это чекисты и олигархат.

ЛГ: Это элита?

ПП: Да, это элита.

ЛГ: Постепенно дети становятся образованными…

ПП: Постепенно дети становятся образованными, отучившись за границей. Понятно, что они, может быть, Плутарха в оригинале не читают, но они по крайней мере знают, что вырывать ногти на допросах — это плохо.

ЛГ: Как я понял, мы движемся все-таки не в темное прошлое, а в какое-то светлое будущее.

ПП: Оно не то чтобы светлое, а, скорее, серое. Сейчас существует четкое разделение на черное и белое. Вот образованные горожане, интеллигенция — у них якобы был такой белый мир, в котором они сидели, окуклившись, и смотрели на то, что происходит за МКАДом. Им там было уютно.

А сейчас происходит размывание: черное врывается в белое, и одновременно белое изменяет цвет черного. И все становится таким серым. Вот этот либеральный мирок тоже будет сокращаться. Многим в нем будет неуютно, многим придется пойти работать на власть.

ЛГ: А потом в эти полусерые тона добавится немножко голубого, немножко красного, и получится такая пастель.

ПП: Именно.

ЛГ: И будем жить хорошо и счастливо.

ПП: Будем жить хорошо и счастливо.

ЛГ: Вот на этом мы с вами закончим нашу сегодняшнюю встречу. Представитель блока евросоциалистов, журналист и публицист Павел Пряников был у нас в гостях. Спасибо.

ПП: Спасибо, до свидания.

Материал подготовили: Лев Гулько, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Нина Лебедева, Мария Пономарева, Александр Газов