Возможна в России консолидация общества под единым флагом?

Общество можно приучить практически к любому флагу, если это не совсем уж одиозное полотнище и на нем нет свастики, портрета Сталина или «Веселого Роджера».

Российский флаг, принятый в нынешнем виде в качестве государственного при Борисе Ельцине, был в начале 90-х весьма популярен среди столичной демократически ориентированной интеллигенции. Мало кто задумывался над его историческим корнями, над славными и бесславными страницами его истории — нужен был символ, противостоящий атрибутике умирающей КПСС, этот символ был предложен и принят, воспринимался площадями с огромным энтузиазмом.

Сейчас задача схожая: протестному движению нужна общая, объединяющая большинство оппозиционеров символика, демонстрирующая не их чужеродность окружающему русскому космосу, а напротив, их вовлеченность в национальную судьбу, заботу о национальной судьбе.

Есть три пути решения этой задачи.

Путь первый: в процессе политической борьбы создать новое знамя, противопоставить его бело-сине-красному флагу, записав тот в неизлечимо путинский атрибут. Так поступили французы во время своей Великой революции, отказавшись от королевского белого знамени с золотыми лилиями в пользу республиканского триколора.

Путь второй: отказаться от поиска объединяющей символики в принципе, прозябать под одними лишь партийными знаменами.

А путь третий, самый выигрышный: отобрать у условного Кремля российский флаг, приватизировать его.

Оппозиционное сообщество, как известно, состоит из трех основных идеологических сегментов: либерального, националистического и левого.

Для либералов принять российский флаг в качестве флага перемен, флага протеста не составит никакого труда — есть память о российском триколоре как о знамени 1991 года, флаге Бориса Ельцина, к которому в этой среде сохраняется в целом теплое отношение.

Националисты используют в основном черно-желто-белое полотнище — гербовые цвета дома Романовых — это весьма странно, если учесть, что большинство деятельных националистов не является монархистами. Но нынешний российский флаг эта публика принять все же готова, ярко выраженной аллергии он у них не вызывает.

Главная проблема с левыми. Левые выступают под знаменами красного цвета, и для них триколор является и «царистским», и «власовским», и «ельцинским». И то, и другое, и третье — бесспорно и непоправимо ужасно в их глазах.

Но этот вопрос можно решить довольно просто: голосованием всех заинтересованных сторонников оппозиции, благо технология прекрасно отработана на выборах в Координационный совет. Левые, как люди прогрессивных взглядов, либо вынуждены будут смириться с волей большинства, либо от своей прогрессивности и верности демократическим принципам прилюдно отказаться. В конце концов никто не заставляет тех же активистов «Левого фронта» стоять с этими флагами на митингах — пусть стоят со своими, но спокойно относятся к тому, что большинство флагов над толпой — национальные флаги.

Ни красный флаг в любом его виде, ни националистическая «имперка» романовских династических цветов не наберут нужного числа голосов граждан. Российский триколор худо-бедно, но наберет.

Использование действующих государственных флагов, причем более бережное, более уважительное отношение к ним, нежели со стороны официальных властей, вешающих их на зданиях «вверх ногами», — важный сигнал обществу насчет того, кто тут настоящий патриот, а кто — безыдейный авантюрист.

Отдельно стоит отметить, что любые попытки разогнать оппозиционные акции силами полицейского спецназа будут восприниматься совершенно по-другому. Конечно, ОМОН наличие официальных государственных флагов в руках у оппозиционеров никак не остановит — конечно же, эти флаги будут топтать полицейские ботинки. И это тоже откроет для думающей, наблюдательной части общества определенные новые смыслы такой политической борьбы.

На самом деле общество можно приучить практически к любому флагу, если это не совсем уж одиозное полотнище и на нем нет свастики, портрета Сталина или «Веселого Роджера». Вряд ли большинство жителей Украины знали и ценили желто-голубой флаг году эдак в 1990-м — ну разве что за исключением части населения нескольких западноукраинских областей. Однако мы видим, что значит для большинства украинцев, в том числе и на востоке страны, этот флаг сегодня.

***

Нашу оппозицию нельзя назвать единым движением, а значит, никакого общего знамени у нее быть не может в принципе.

Журналист Илья Клишин в связи с известными событиями на «Дожде» у себя в Фейсбуке 29 января написал: «В прошлом году я смотрел очень плохой фильм «Крепкий орешек 5» (притом что я очень люблю всю франшизу). Там герой Уиллиса приезжает в Москву и в центре города попадает в акцию протеста, разгоняемую ОМОНом. Так там все демонстранты с российскими триколорами. Как в августе девяносто первого. Ну не могло прийти в голову голливудским сценаристам, что российская оппозиция может стесняться флага своей страны». Поспорить с Клишиным можно лишь по поводу слова «стесняться», хотя кто-то, возможно, и стесняется.

Замсекретаря Совета безопасности РФ Рашид Нургалиев со товарищи сидят под флагом протектората Богемия — Моравия, не замечая, что вместо государственного стяга Российской Федерации над ними висит флаг оккупированной гитлеровцами Чехии.

Но есть и другие определения: «неприемлет», «не знает», «не любит», «не ассоциирует» — их множество. Самое смешное и, как ни странно, для многих самое верное будет следующее: сотни тысяч граждан России просто не знают точно, как правильно выглядит наш флаг — путают порядок полосок на триколоре. Да что тут говорить — экс-министр МВД, замсекретаря Совета безопасности Рашид Нургалиев со товарищи сидят под флагом протектората Богемия -— Моравия, не замечая, что вместо государственного стяга Российской Федерации над ними висит флаг оккупированной гитлеровцами Чехии. Но это как раз то немногое, что в отличие от ОВД «Дальний» Нургалиеву можно простить и что роднит его с теми, кто родился до 90-х годов прошлого века, — этот флаг для них чужой.

Причем чужой он и для всех тех, кто причисляет себя и считается так называемыми болотными. Вспомните картинки со всех российских протестных акций — разноцветные флаги «Левого фронта», «Солидарности», даже ЛГБТ. И ведь это не просто символы этих политических движений — это своего рода призыв: «Ребята, здесь свои, идите к нам». (Кстати, а кто свой для российского триколора? Спортсмены, разворачивающие флаг, на белой полосе которого выгравирован значок автомобильного концерна Volkswagen? Оговорюсь, на 15-летную фигуристку ополчились напрасно — разве может девочка в разгар триумфа в принципе осознавать, что ей кинули с трибуны?Политики, сознательную часть жизни прожившие в СССР и носившие на демонстрациях красное полотнище?)

Наших несогласных может объединить идея: протест против «закона Димы Яковлева», «болотные узники», неприятие власти. Это и есть символ, и остальные меты тут будут лишними, как бы их ни насаждали. Хороший, но почти забытый советский писатель Константин Федин как-то написал в романе об интеллигенции и революции, что «стекло не сваривается с железом». Вот так нельзя соединить нынешнюю российскую оппозицию с официальным бело-сине-красным флагом. Причем тут едины и парламентская, и несистемная оппозиция — ну не дошли еще даже наши марионеточные коммунисты с Охотного Ряда до такого маразма, чтобы 7 ноября вручить Геннадию Андреевичу триколор вместо красного флага.

Да, никакая полноценная политическая сила не может существовать без своего хорошо узнаваемого символа, прежде всего флага. Но нашу оппозицию нельзя назвать единым движением, а значит, никакого общего знамени у нее быть не может в принципе. Вряд ли даже Кривов и Белоусов, ожидающие сейчас приговора Замоскворецкого суда по делу 6 мая, несмотря на полгода единого сидения в клетке, могли б тогда выйти под общим флагом. Протест — один, но мотивы, цели, а значит, и символы его различны.

Тут можно креативить сколько угодно — придумать новое общее знамя, выбрать общим голосованием другой флаг, — все это будет не более чем сиюминутная уступка временным товарищам по протестной коалиции. Но беда в том, что флаг свой надо любить и уважать, а заставить это сделать путем хоть убеждений, хоть принуждений не получится.