Терроризм

Приказ на штурм мог отдать только президент

ЕЛ: С чем вы и ваш коллега от партии «Родина» были не согласны? Почему не подписали заключение этой комиссии? 
ЮИ: Комиссии не повезло, в хорошем смысле слова, потому что в составе оказался Юрий Савельев — профессор из Ленинграда, специалист по взрывам. Он был из фракции «Родина». Он изучил подробнейшим образом всю техническую сторону дела и сделал вывод, который ставит боком все заключение комиссии. Он убедительно доказал, что никакого самопроизвольного взрыва, в результате которого возник пожар и сгорели дети, не было, а это был взрыв извне. Наши силовые структуры начали штурм, одновременно взорвав на крыше устройство — «шмальнув» туда из гранатомета. С Савельевым никто не мог спорить, собирались привлечь экспертов, устроить публичное разбирательство. Но эксперты так и не появились. 
С моей точки зрения, чем должна была заниматься комиссия? То, что моджахеды и боевики «недочеловеки», — это не надо никому доказывать. Как бы вы ни хотели воевать за независимость Чечни — может, силовые структуры убивали у вас братьев, сестер, — но вы не должны нападать на родильные дома, больницы, школы. Я полагал, что предметом расследования комиссии будет деятельность госорганов: как себя вели ФСБ, МВД, МЧС, президент Северной Осетии, как вели себя федеральная власть и главное, президент РФ. Мы же понимаем, что он главнокомандующий. Понимаем, что никакой штурм невозможен, если президент не даст на это санкцию. 
Туда прибыли представители ФСБ. У нас были полные данные о том, что параллельно со штабом, который должен был руководить этой операцией, где-то этажом выше был создан блок, куда никого не пускали. Сидело несколько человек во главе с Владимиром Проничевым, когда они разговаривали с Москвой, просили людей выйти. Они были на прямой связи с президентом. Совершенно очевидно, что никто не возьмет на себя штурм без санкций «первого лица» России. По сути дела, комиссия должна была расследовать действия главы государства. 
Боевики четко и ясно выразили свою позицию, при которой они могли людей освободить. Они сказали: «Мы освободим всех в том случае, если такой приказ отдаст нам наш президент, а наш президент Масхадов». А в то время Путин уже сделал ставку на Кадырова и авторитет Масхадова ему был не нужен. И такой исход дела был для него отрицательным. Вырастала фигура Масхадова, с которым надо было вести переговоры. 
После двух дней детских мучений Масхадов выступил на страницах зарубежной прессы. Он сказал, что согласен прибыть, вести переговоры, дать указания на прекращение этой операции, освободить детей. Но при одном условии: если будет дан «коридор безопасности». 
С ним вели переговоры люди на уровне Александра Дзасохова, но дать «коридор безопасности» мог в стране только один человек — президент России. Принималось политическое решение. Если бы Путин принял решение о допуске Масхадова, переговоры были бы продолжены. 
Я не исключаю, что, как и в Буденновске, могли быть потери. Они уже были к этому моменту: погиб 21 заложник. Но тотального избиения людей можно было избежать. Путин на этот путь не встал. Он оказался «за скобками». В Беслане он появился 5-го числа. На пепелище. Он просто ушел от этого вопроса. Он поступил как кагэбэшник в чистом виде.
Я не подписал заявление потому, что в нем не была отражена роль Путина, роль президента, который руководил операцией через высших чинов ФСБ и имел свой политический расчет.