СНВ-I
Подписан в июле 1991 году, вступил в силу 5 декабря 1994 года.
Согласно договору СССР и США должны были в течение семи лет сократить свои ядерные арсеналы таким образом, чтобы у каждой стороны осталось не более 6 тыс. единиц. 6 декабря 2001 года Россия и США заявили, что выполнили обязательства по Договору СНВ-I: у России было 1136 носителей и 5518 боезарядов, у США — 1237 стратегических носителей с размещенными на них 5948 ядерными боезарядами[1].
При выполнении этого договора было зафиксировано десять серьезных нарушений, допущенных США. В частности, ядерные боеголовки и вторые ступени ракет не утилизировались, а складировались, за счет чего был создан «возвратный потенциал».
СНВ-II
Подписан в январе 1993 года. Так и не вступил в силу, хотя был ратифицирован парламентами обоих государств.
По договору запрещено использование баллистических ракет с разделяющимися головными частями, предусматривалось сокращение к январю 2003 года числа ядерных боеголовок у России и США до 3500 единиц.
В ответ на выход 14 июня 2002 года США из договора по ПРО от 1972 года Россия вышла из СНВ-II. Он был заменен более мягким договором СНП, подписанным в мае 2002 года.
С моей точки зрения, политолог Станислав Белковский разбирает договор СНВ-III с сиюминутно-утилитарных позиций (см. здесь). Будто речь идет не о ядерном арсенале, а, скажем, о торговле нефтью, «цветных революциях» и прочих, как ни крути, гораздо менее смертоносных темах.
Однако я бы говорил о ядерном оружии если и не со страхом (несмотря на то что оно его заслуживает), то хотя бы с большей серьезностью. Атомная бомба «Малыш», сброшенная американцами на Хиросиму в 1945 году, убила 70 тысяч человек, потом еще около 200 тысяч умерли от лучевой болезни. Между тем составляла она «всего лишь» 20 килотонн в тротиловом эквиваленте. Каждая межконтинентальная баллистическая ракета «Тополь» несет в себе сразу двадцать пять Хиросим. А «Тополей» у нас примерно 170. Простая арифметика (270 х 25 х 170) подсказывает, что только ракеты этого типа способны убить больше миллиона человек…
Любая инициатива, направленная на то, чтобы сократить способность человечества истребить себя, заслуживает высокой оценки. А тем более инициатива, которая превратилась в конкретный документ буквально за год. Документ этот, по оценкам многих специалистов по стратегической безопасности, основательно продуман и в целом выгоден обеим странам.
И Станислав Белковский абсолютно прав, когда говорит, что России ничего, собственно, сокращать и не придется — наши переговорщики в Женеве, споря с американцами, как раз и старались добиться, чтобы число носителей ядерного оружия было как можно меньше. Ясно почему: наши ракеты устаревают, а новые — например, пресловутая «Булава» — летать почему-то не хотят. Есть и конкретные уступки, выбитые российскими военными у американских: обмен телеметрической информацией о пусках ракет будет минимальным (США хотели получать от нас эти данные в гораздо больших объемах), России можно будет иметь на вооружении модифицированный «Тополь» с разделяющимися боеголовками (по договору СНВ-I было нельзя). То есть разговоры о «сдаче позиций» и «развале ядерного щита Родины», которые так любят вести ортодоксальные патриоты, не оправданны.
Отдельного признания заслуживает проявление политической воли двух президентов. Они буквально продавливали необходимость заключения нового договора через всю массу сомневающихся и сопротивляющихся, причем в Вашингтоне таковых было не меньше, чем в Москве. Менее чем за год был сверстан не только договор — был согласован и протокол к нему. А это 138 страниц подробного описания процедур взаимных инспекций, проверок, расшифровки всех терминов, договоренностей по конкретным военным базам и многого другого. Если дать себе труд посмотреть все это, то становится ясно: те полтора десятка телефонных разговоров, которые Медведев и Обама провели за это время только по теме СНВ-III, были отнюдь не пустыми.
И, наконец, о том, есть ли дело до всего этого тем странам, которые имеют ядерные амбиции, — прежде всего Ирану и Северной Корее. Напрасно Станислав Белковский уверяет в отсутствии у них любопытства, о чем договариваются две ведущие ядерные державы. Как бы руководство этих стран ни стремились продемонстрировать свою индифферентность, судьбой СНВ-III они интересовались, и даже очень.
В мае в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке состоится очередная, проводимая раз в пять лет конференция участников Договора по нераспространению ядерного оружия. И теперь главные «официальные» ядерные страны — США и Россия — могут с гораздо большей обоснованностью на этой конференции сказать: «Мы делаем все, чтобы ядерного оружия в мире стало меньше. А некоторые государства, напротив, стремятся увеличить его запасы. И то давление, которое мы оказывали и будем оказывать на этих некоторых, более чем оправданно».
Заодно стоит вспомнить, что Иран и Северная Корея расположены куда ближе к России, нежели к США. И нас должно по-настоящему серьезно волновать и то, что Тегеран и Пхеньян задумали, и то, какие у нас против их планов есть аргументы.
Договор СНВ-III — аргумент очень серьезный.
Ослабления требований по телеметрии запусков видимо означает, что, в связи с развитием технологий космической разведки и другими причинами, американцы в них больше не нуждаются.
Согласие на трехголовый Тополь (если оно было) связано тем, что из-за сравнительно низкой груподъемности Тополя-М (чуть более 1 тонны), будучи оснащенной тремя беголовками, эта МБР утратит все свои (во многом преувеличенные) достоинства, связанные со способностью боевого блока маневрировать на орбите. Получится просто трех-головый Минитмен-3, каковым он и был до заключения договора
СНВ-2. Минитмен при этом окажется лучше, т.к. точность систем наведения у американцев традиционно выше. Штаты вернут на Минитмены по 3 боеголовки и еще активней займутся ПРО, только и делов-то.
Я уверен, что для США договор СНВ-3 имеет реальное значение только как способ удержания России от изоляционизма в вопросах ядерного оружия. Как однажды сказал дон Корлеоне своему сыну Майклу: «друзей держи близко от себя, но врагов — еще ближе.»