Россия — Белоруссия

Андрей Суздальцев: Правда о Белоруссии, ч. 1

Павел Шипилин: Вы являетесь экспертом по Белоруссии и отношениям России с Белоруссией. А сами вы себя ощущаете экспертом? И почему вы, собственно, являетесь экспертом?

Андрей Суздальцев: Претендую на этот статус.

ПШ: Допустим.

АС: Я политолог, кандидат наук. Обучался в Москве. Степень получал в Москве. В Белоруссии с 1993 года. Жена белоруска. Там жил. Жил как гражданин России за рубежом.

ПШ: Таких людей много. Но почему-то именно вы считаетесь экспертом.

АС: Я ведь не сразу вошел в контекст белорусский. Язык потихонечку выучил, массу вещей перечитал, сдружился с массой народа. Я ее практически обошел, эту республику. То есть я жил жизнью белорусов. Теми же базарами, рынками, теми же проблемами.

ПШ: Но у вас был взгляд россиянина?

АС: Естественно. Затем я стал потихоньку писать. У меня сложилось собственное мнение. Потом образовалась такая ниша определенная. Россия была в том положении, что в 90-е годы Лукашенко возлагал ответственность за экономику в республике. И лозунг был «Интеграция с Россией». А оппозиция, которая тогда была мощная, очень солидная, она была прозападная, антироссийская. Она как раз представляла политику России в очень превратном стиле.

И власть, и оппозиция интерпретировали российскую политику совершенно, в общем-то, неправильно. Эта ниша мне казалась свободной. Я стал, в общем-то, объяснять реальную позицию Москвы, Кремля — в то время президента Ельцина, потом президента Путина.

ПШ: То есть старались смотреть на это как бы со стороны и более объективно?

АС: У меня это получилось. Потому что все-таки я был не белорус, хотя они постепенно забыли, что я не белорус. Когда началась депортация, там были просто поражены и удивлены. Как, у него российский паспорт? И вообще он россиянин?

ПШ: То есть у вас была депортация? Вы выступали в местной прессе?

АС: Да, естественно, много выступал. Был известен. Но в основном властям это очень не нравилось.

ПШ: Вы в какой-то список, наверное, входите? Раз вы были депортированы.

АС: В списке я был первый депортированный. Я был первый репрессированный в рамках Союзного государства и, оказалось, не последний. Более ста человек было депортировано после меня россиян.

ПШ: Можете ли вы считать свой взгляд объективным? Более объективным, чем у других? Как вам кажется, вы больше с точки зрения белорусов смотрите или с точки зрения России?

АС: Вы знаете, мне сложно говорить. Я знаю, чем живет этот народ, знаю, что они хотят. Зачастую их желания мне понятны. Я их даже немножко понимаю.

ПШ: А что это за желания?

АС: Им надо выжить. Надо сохранить свое государство.

ПШ: Вне зависимости, с Россией или без России.

АС: Без разницы совершенно. В этом можно их понять. Понимаете, нельзя их обманывать. С российской позиции это предательство. Это серьезные вещи и так далее. А с их позиции Лукашенко обманывает, выкручивается: ну молодец, держит республику. Понимаете? Вот эти вещи надо понимать глубиной души, когда ты с ними поживешь. Поэтому моя позиция… Мне сложно. Я, конечно, за честные и четкие отношения между Россией и Белоруссией.

ПШ: Прагматичные?

АС: Прагматичные и понятные.

ПШ: Не душевные?

АС: Нет, душевные не получатся. Потому что все-таки мы разные народы. Мы близкие народы, переплетены наши судьбы, но мы разные народы. И вообще — мы разные. И надо понимать, что у них своя боль. Тяжелая боль.

ПШ: А что это за боль?

АС: Боль за свой язык, за свой суверенитет, свою нацию очень маленькую.

ПШ: Но у них же все это есть.

АС: Оно есть. Но оно не обеспечено. Это республика, которая себя не кормит. Она экономически не состоялась. К сожалению, за 16 лет президентства Лукашенко эта зависимость от внешних сил еще более усугубилась.

ПШ: Есть ли там вот эти националистические движения, течения, которые, скажем так, можно сравнить с украинскими?

АС: Конечно.

ПШ: Там ведь ярко выражено, на Украине, так сказать… Есть территория Галиция. А в Белоруссии что-то есть подобное?

АС: Вы знаете, некоторое разделение на Восток и Запад там есть. Оно очень слабо ощущается. Я это ощутил только после нескольких лет, как находился там. В принципе, республика монолитна: 75 процентов — белорусы. Остальные — большая община русских, полтора миллиона. Но об этом не говорится. Считается, что белорусы. Ну, это сделано сознательно — политика такая.

Вы знаете, национализм есть бытовой. Бытовой национализм есть даже и среди русской общины. Он еще в советское время появился. Национализм антироссийский, бытовой национализм. То есть считают, что Россия — это страна пьяниц. Это грязь, все вечно голодные, и ничего мы делать не можем — неумейки. Все, что здесь сделали, сделали белорусы. Это в общем-то… Смысл этого понятен. Нельзя смеяться и издеваться по этому поводу. Этот понятен смысл. После войны эта республика была уничтожена практически. Люди жили в землянках. За полтора поколения люди из землянок переселились в светлые и большие города. Пошли работать на крупные новейшие заводы. Получили образование их дети. То есть пошел скачок. И вот это буквально в одном, в двух поколениях.

ПШ: И они это увязывают с белорусами?

АС: Да, конечно, именно с белорусами. Вот крестьяне построили новейшие заводы и занялись новейшими технологиями.

ПШ: А на самом деле?

АС: А на самом деле, конечно, Белоруссию строить помогала вся страна. Они уже забыли, что приезжали инженеры, строили эти заводы. Это уже забыто, естественно. В общем-то, в немалой степени помогли и в том, что там стояла большая армия, был военный округ. И молодые пенсионеры-военные, крепкие люди оставались в Белоруссии. Но, в общем-то, считается все национальное, свое. И, понимаете, такой резкий скачок благосостояния… Беларусь узнали в 40-х годах прошлого столетия. До этого ее никто не знал. Это вот надломило сознание людей.

ПШ: Надломило в хорошем смысле слова или как?

АС: И в хорошем, и в плохом. Появился бытовой национализм.

ПШ: По отношению к русским или к западным?

АС: К русским. Конечно, к русским. То есть надо было как-то отделяться, выделяться. Вот почему Белоруссия такая чистая? Метут и метут до безумия. Нет, говорят, мы должны чем-то отличаться от русских. Вы знаете, бытовой национализм он такой наивный немножечко. Надо похвалиться обязательно. Это молодые нации. Нам вот это, как старой нации, смешно. А им надо сказать, что, мол, вы молодцы, что все сделали. И так далее. Это очень болезненно воспринимается. Вот почти ежедневно на телеканале каком-то скажут: «А вот нам все завидуют. У нас вот лучше всех. У нас лучший опыт». Это вот такая самоидентификация.

ПШ: Лучше, чем у всех. Что, например?

АС: На постсоветском пространстве — все. Абсолютно все.

ПШ: Но экономика ведь…

АС: Ведущая, безусловно. Все лучшее. Сельское хозяйство развитое.

ПШ: А объективные показатели там не фигурируют?

АС: А никто же их не знает. Народ такой, вы знаете, не очень любопытный. Народ занят своими заботами. Страна, конечно, бедная. Бедная. Средняя зарплата в Минске — 300 долларов. Сейчас, конечно, 500 получают.