Выступление в Госдуме Владимира Путина с отчетом о работе правительства, разумеется, вызвало волну комментариев, оценок и прогнозов с точки зрения участия или неучастия премьера в грядущих президентских выборах. В политтехнологических кругах возобладал тревожный гул голосов — мол, это не технический отчет, это амбициозная предвыборная программа. Наиболее въедливые даже сосчитали, сколько раз Путин произнес слово «модернизация», и увидели в этом попытку перехватить у Дмитрия Медведева модернизационную инициативу. Однако, если и искать в думской речи Путина что-то связанное с выборами, то только с выборами Медведева.
Я по заданию редакции «Особой буквы» дисциплинированно просмотрел по ТВ всю путинскую речь, вопросы депутатов, ответы премьера. Начал даже смотреть последовавшие затем выступления лидеров фракций. На Борисе Грызлове мое терпение иссякло, и телевизор был выключен. Так вот, в речах Путина я не увидел никаких признаков его президентской кампании. Путин говорил об экономике, об урожае, птицеводстве, самолетостроении, нефти, офицерах, библиотекарях — говорил обо всем этом с интересом, даже с жаром, как крепкий завхоз, любящий свое дело. Было видно, что Путину нравится его нынешняя роль «человека, умеющего решать вопросы», сидящего «на бабле», знающего, кому, когда и сколько дать, не брезгующего «ручным управлением» федерального начальника ЖЭКа. И кабинет в Кремле для такой роли декорация совсем не обязательная.
Почему-то многие считают, что тандем, сконструированный для того, чтобы преодолеть сложную предвыборную ситуацию 2008 года, есть фактор нестабильности для системы — мол, Медведев и Путин такие разные и оба такие амбициозные, что рано или поздно один из них будет низвергнут своим коллегой в тартарары. Я намеренно упрощаю учение «О войне башен», но его суть, согласитесь, именно такова.
Но на самом деле все ровно наоборот — существование тандема и есть залог стабильности режима, как это и было задумано с самого начала.
Есть две России, существующие одновременно и на одной территории, но мало связанные друг с другом. Одна Россия — страна нефтяников и фээсбэшников, ткачих и рабочих «оборонки», бравых байкеров и суровых футбольных фанатов, Миши Леонтьева и Никиты Михалкова. Эта Россия увлекается геополитикой, не доверяет Западу, неприязненно относится к чужеземцам. Наиболее интеллектуальная часть ее населения извлекла «Византийский урок» и осилила «Консервативный манифест». Те же, кто попроще, до сих пор балдеют от Данилы Багрова и Саши Белого. Здесь любят поговорить о православной духовности и одновременно считают крушение СССР «крупнейшей геополитической катастрофой XX века». Это Россия Путина.
И есть еще одна Россия — страна «Фэйсбука» и «Живого журнала», бывалых демократов с «Новой газетой», мечтающих о десталинизации, и молодых «блогеров и хипстеров» с айфоном, озабоченных экологией, «фашизмом» и армейским призывом. Эта Россия читает по утрам френдленту и переживает за артгруппу «Война», смеется над шутками «Нашей Раши», она терпима ко всяческим меньшинствам и не вдохновляется государственнической милитаристской риторикой. Эта вторая Россия не так малочисленна по сравнению с первой, как это может показаться, особенно в крупных городах. И это та Россия, на которую претендует Медведев.
Не очень верно было бы называть эти две России «Россией телевидения» и «Россией Интернета», как это подчас делают, — Сетью умеют пользоваться и те, и другие. Дело также не в противоречиях между поколениями — молодежи полно и там, и тут. Но все же это два разных психотипа, два разных мировоззрения.
Общее у этих сообществ одно — более-менее активная гражданская позиция. Но она совершенно разная по всем без исключения вопросам, от войны в Ливии до беспорядков на Манежной площади.
То есть у нас фактически две страны и одно государство. И вовсе не в интересах государства эти две вселенные сталкивать, превращать одну из них в побежденную сторону. Нужно, чтобы у каждой России был свой император, чтобы никто не считал, что живет с государством в противофазе.
Наоборот, свой цезарь есть и у условных «государственников», и у условных «либералов». Работа на две разные аудитории одновременно — это очень эффективно. И одни и другие уверены, что именно их человек сидит за главным пультом и готовит полную и окончательную победу (в одном случае — торжество Третьего Рима, в другом — тотальную люстрацию, десталинизацию и депутинизацию).
Один император примет у себя Василия Якеменко, другой — дружески пожмет руку Олегу Кашину, поинтересуется: «Как здоровье?» Один император после «Манежки» будет с металлом в голосе требовать от Нургалиева наказать «нагадивших на площади», другой — поедет с футбольными фанатами возлагать венки на могилу Егора Свиридова. Это не конфликт, это грамотное распределение обязанностей. Не может один цезарь одновременно угодить и «Новой газете» и «Фратрии», и блогерам, и нашистам. Нужно, чтобы было два цезаря. Подобная комфортная схема императорского дуумвирата навязчиво приводится в качестве примера во все той же документалке «Византийский урок», если кто забыл.
И глупо надеяться на какие-то межличностные трения, конфликт честолюбий, на то, что Медведев вырастет из коротких штанишек и захочет избавиться от «папы». Власть — это не оппозиция с ее бесконечными склоками, истериками и междоусобицами. Люди во власти умны, прагматичны и четко понимают свои коллективные интересы. Под кремлевскими коврами возможны любые разборки и драки, но ровно до тех пор, пока это не угрожает политическому (а значит, и физическому) выживанию «коллектива». Тандем нужен «коллективу», и в рамках тандема «коллективу» для легализации на Западе нужен Медведев-президент.
Если и искать в думской речи Путина что-то связанное с выборами, то только с выборами Медведева. Все эти «зловещие» фразочки про готовность противостоять Западу, про «бациллы», стремящиеся подорвать здоровье национального организма, про «псевдополитическую инфлюэнцию», весь этот фирменный путинский «жесткач» необходим теперь лишь для того, чтобы еще больше сплотить либеральный электорат вокруг Медведева как грядущего кандидата в президенты. Чтобы наша просвещенная вольтерьянская фронда, послушав речи одного императора, ужаснулась и крепче прижалась к ноге другого.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов
Комментарии