Как сегодня развиваются регионы Крайнего Севера и Дальнего Востока

Игорь Чернышенко, как сегодня развиваются регионы Крайнего Севера и Дальнего Востока, ч. 1

Многие публицисты и аналитики говорят, что по климатическим и разным другим параметрам Российская Федерация процентов на 70 состоит из северных территорий. Но если руководствоваться административно-территориальным делением, то есть достаточно четкое определение того, что относится к районам Крайнего Севера и приравненным к нему территориям.

Есть специальный закон. Он так и называется «О государственных гарантиях и компенсациях для лиц, работающих и проживающих в районах Крайнего Севера и приравненным к нему местностях». В перечень таких районов и местностей входит определенное количество субъектов Федерации. До объединения их было 27. Недавно Коми-Пермяцкий автономный округ был объединен с Пермской областью. Но тем не менее от Мурманской области и до Дальнего Востока (в названии нашего комитета упомянут и Дальний Восток) практически все территории, расположенные вдоль побережья северных морей с запада на восток и опускающиеся на юг к Дальнему Востоку, входят в понятие «Крайний Север и приравненные к нему местности».

Если ли говорить о Севере в более широком смысле, то, бесспорно, мы сюда включаем и Арктику. Это стало активно обсуждаемой темой, когда обозначились интересы России и многих других странах в Арктике. Это шельфы северных морей. Это Северный морской путь. Это новый выход на углеводородные ресурсы. Это тоже относится к понятию «Север», но в несколько специфическом смысле. Эти территории пока не освоены. Поэтому мы сегодня о них говорить не будем.

Если выделить главные проблемы Севера, то, конечно, все мы понимаем, что Север — это основная кладовая России. 78—90 процентов леса, рыбы, полезных ископаемых, газа, нефти, цветных металлов расположены на так называемых северных территориях. В годы советской власти территории Севера осваивались специальными декретами государства, которые предоставляли преимущества людям, уезжавшим на Север. Им бронировали жилье по месту их основного проживания, давали (я тоже ездил туда после окончания института) так называемые «подъемные», оплачивали проезд. При устройстве на работу там выплачивали полярные коэффициенты, полярные надбавки — на разных территориях разные.

В Мурманске был коэффициент 1,4, то есть зарплата учителя в Москве, предположим, была тысяча рублей, а там тот же учитель на такой же ставке получал 1,4 тыс. рублей. И, отработав три года, он получал еще 80 процентов надбавки. То есть он получал 2,2 тыс. рублей (я привожу сейчас условные цифры). Была целая система таких форм поддержки. И она работала. Она и сейчас частично сохранилась, но сегодня она распространяется в основном на работников бюджетных организаций. Для остальных субъектов там совсем другая схема. В блок социально-экономических гарантий входил и дополнительный отпуск (от 20 до 25 дней), а также оплачиваемый проезд туда и обратно, раз в два года. Это сохраняется и сейчас — и не только для бюджетников, но и для части других субъектов. Был целый комплекс таких мер.

После распада Советского Союза и начала преобразований эти достаточно жестко выстроенные в период существования советского государства гарантии отчасти исчезли. Часть из них пропала. Например, в старые времена, если пенсионер желал уехать с Севера, ему оплачивались проезд и провоз багажа. А сейчас он этого права лишен. Есть и еще несколько подобных новаций. То есть исчез целый ряд гарантий, к которым люди привыкли. До распада Советского Союза они активно их использовали. Это и стимулировало движение людей на Север и обратно. Пока был Госплан, он регулировал приток туда трудовых ресурсов, выезд пенсионеров и так далее. Сейчас эта программа работает, но гораздо хуже.

Вот, например, одна из больных тем. Существует федеральный закон, согласно которому пенсионеры, если они хотят уехать с Севера, прожив там 15—25 лет (это тоже по-разному считается) и имея определенный стаж работы, получают право на государственную поддержку. Так называемые жилищные субсидии. Только в Мурманской области в очереди стоят около 30 тыс. семей. А в год мы получаем 500—600 жилищных сертификатов. Другими словами, сама очередь имеет протяженность где-то 60 лет. И так практически по всем северным территориям. То есть финансирование само по себе небольшое. Поэтому, конечно, люди выражают свое беспокойство.

Вторая часть этой проблемы — экономическая. Гарантии и компенсации, которые прописаны в федеральном законе, не отменены. Но те предприятия, которые работают в рыночных условиях, оплачивают все: удлиненный отпуск, проезд своих работников к месту отдыха и обратно, повышенную зарплату и пенсию (есть еще несколько других льгот) — за счет производимой продукции. Эти дополнительные выплаты включаются в себестоимость продукции, что ведет к утяжелению экономики. Из-за этого многие предприятия, особенно малого и среднего бизнеса, которые не находятся, скажем так, в сырьевом секторе экономики, сегодня не выдерживают конкуренции.

Что касается сфер услуг, торговли и так далее, то там происходит вымывание этих социальных гарантий. Многие работающие в этих отраслях северяне ощущают, что зарплаты им выплачивают, мягко говоря, нечестно. То есть все эти нормы по доплатам, по районным коэффициентам не соблюдаются. А частные хозяева говорят, что в условиях рыночной экономики не могут иначе.

В советские времена не было рынка. Была плановая экономика. И все эти дотации, все эти выплаты регулировались планами и финансовыми вливаниями. То есть у представителей малого и среднего бизнеса сегодня очень много претензий. Они говорят, что «северный закон» хороший, но государство не предоставляет никаких преференций, чтобы обеспечивать все эти гарантии и компенсации. Предлагаются разные механизмы: уменьшить налогообложение, ввести какие-то пониженные коэффициенты по тарифам естественных монополий, — но они пока не вводятся и не работают. Поэтому в сфере экономики есть достаточно серьезные проблемы. Они заставляют людей выражать недовольство тем, как сегодня развиваются наши северные территории.