«Арабская весна» и «российская осень»

«Арабская весна»: причины и последствия

Лев Гулько: В нашем «Ресете» сегодня в качестве эксперта выступает обозреватель интернет-портала «Особая буква» Роман Попков. Привет, Рома.

Роман Попков: Здравствуйте.

ЛГ: Мы тоже подводим итоги года. У нас два времени года — «арабская весна» и «российская осень» и одна мировая проблема. Первая часть — «арабская весна». Вот с нее и начнем. С весны.

РП: Да. Событие было весьма интересное и неожиданное. Вроде бы как к тому все и шло. Такие старые светские режимы мачо в аксельбантах — всех генералов бывших и действующих — они себя уже изжили. Система, выстроенная ими, чересчур автократична. Нет социальных лиц. Нет просвета в будущем. И общество — а это молодое общество, потому что очень много молодежи в Каире, Александрии, в Порт-Саиде, в Триполи. Им нужно что-то большее, чем пресловутая стабильность. Люди хотели перемен. И получилось, что эти режимы не могут на вызов времени отвечать.

У них нет мощной идейной составляющей, которая позволяла бы биться. Каддафи был некоторым исключением, безусловно, выпадающим из общего ряда. Им нечем похвастаться. Потому что светский арабский национализм никак себя не проявил. Все войны с Израилем проиграны позорно. Нет никакой внешнеполитической перспективы. И все это начало рушиться. Осыпаться. Где-то с большим шумом, как в Египте, где-то с меньшим, как в Тунисе. Но все падает.

И тут я бы не стал так уж сильно преувеличивать роль социальных сетей, того же «Фейсбука». Потому что во многом в самоорганизации общества сыграл роль патриархальный фактор. Там же вся жизнь общественная проходит на улице. Люди много общаются. Сарафанное радио. Связи между кварталами всей этой бедноты городской. Люди очень быстро сорганизовались. И, конечно, нас это вдохновляет. Это здорово.

ЛГ: Это с одной стороны. С другой стороны, все эти арабские движения возглавили исламисты. Что в этом хорошего, не пойму. Оседлали.

РП: Для нас как для страны с геополитическими интересами это серьезный вызов. Но нужно понимать, что люди, выдвигающие на первый план тех же «Братьев-мусульман», делают это не от хорошей жизни. Нет другой силы организованной. Все партии политические зачищены.

ЛГ: Я читал одного эксперта. Довольно уважаемый человек, который считает, что вообще это все Катар, в котором сидят ребята «Братья-мусульмане», имеющие достаточный вес. И вообще Катар все это спровоцировал. Ему так выгодней. Во-первых, стать лидером, во-вторых, он богат. Денег много.

РП: Это фактор серьезный. Но чересчур увлекаться конспирологией я бы не стал. Конспирология — враг разума всегда. Обвинить Катар, или германский Генштаб, или штабы ЦРУ — проще всего. Но одна внешняя инициатива не будет иметь успеха, если общество не созрело и не готово. Если нет глубокой внутренней потребности. Можно какие угодно деньги вбрасывать. Это все будет полным пшиком.

ЛГ: А национальная особенность тех же государств арабских? У них есть своя особенность национальная. Они много лет так живут. Их все устраивает. Западный мир не очень воспринимают. Например, те, что пришли в Египте. Они не очень воспринимают эти ценности.

РП: Безусловно, мы же делаем скидку. Там не будет демократии западного образца. Это четко и ясно.

ЛГ: А демократию арабского образца я себе не очень представляю.

РП: Демократия арабского образца — Тахрир и исламисты, которые, скорее всего, будут побеждать на выборах и дальше. Это их путь. По-другому не будет.

ЛГ: Тогда последний вопрос нашей первой части: нужна ли была эта революция? Если на смену стабильным режимам пришли исламисты, от которых не знаешь чего ожидать?

РП: Вопрос в том — кому? России? С этой позиции, разумеется, нет. И тут в Триполи идет геноцид негров. Безусловно, это говорит о том, что могут быть чудовищные эксцессы. Но если мы залезем в шкуру простого араба — парня, который жил, предположим, в квартале мусорщиков, — что лучше для него? Хотя бы какая-то уличная жизнь. Хотя бы какие-то события. Вот это вечное болото, когда ничего не меняется. Когда ты родился мусорщиком, проживешь мусорщиком и умрешь мусорщиком. И твои дети и внуки будут мусорщиками. Вот если в шкуру этого парня влезть, тогда еще стоит задуматься, хороши эти революции или плохи.

ЛГ: Хорошо. Давайте на этом первую часть закончим. Так мы кое-что про «арабскую весну» рассказали нашим уважаемым зрителям и читателям. Теперь хотелось бы перейти во второй части к «российской осени». Потому что все говорят, все ссылаются на «арабскую весну». Но это во второй части.

К чему приведет «российская осень»

ЛГ: Итак, «российская осень».

РП: Вообще то, что произошло в Москве, в Питере и других городах в декабре, конечно, было неожиданностью, в первую очередь для лидеров несистемной оппозиции. Они долго тянули лямку с политическими протестами и полностью разуверились, что какие-либо массы на улицы выйдут. Но тем не менее вышли.

Слишком долго накапливалось. Тут наложилось все: и «мигалки», и пожары прошлого года, и бездарные действия властей, и госзакупки, и фальсификации на выборах. Поэтому, конечно, рано или поздно должна была быть точка невозврата.

И я очень остро почувствовал перемены, осознал, что Россия пришла к очень интересному периоду в своей истории. Вечер 4 декабря, день выборов. Я с товарищами пошел проголосовать на избирательный участок на телеграфе. Многие мои друзья не имеют постоянной московской регистрации, и была информация, что там без открепительных удостоверений можно будет проголосовать. И там были громадные толпы молодежи, которая пришла голосовать против партии жуликов и воров. И увидел бледные лица тихих ментов. Чиновника из московского горизбиркома, который пытался им объяснить, что здесь никакого голосования нет и не будет.

Воздух звенел от возмущения. И тогда я понял, что что-то сейчас начнется. Все уступки прошли. «Чистые пруды», и по нарастающей. Что касается проспекта Сахарова 24 декабря, то многие оценивают это скептически. Мол, постояли и разошлись. Якобы не очень ясна ценность этого мероприятия. Политическая ценность.

ЛГ: Количество людей.

РП: Есть громадная. Потому что были некие опасения, что Болотная площадь — это единичный национальный всплеск и что тренд массового протеста не удержится. Люди просто постояли, свою позицию однажды выразили и считают, что они молодцы.

Нет. Есть устойчивый тренд. Есть протест, который не закончится Сахаровским проспектом. Какая дальше будет практика, как его канализировать, в какое направление, — это уже вопросы к вождям.

ЛГ: Рома, вопрос такой. То, что сказал пресс-секретарь Путина Песков. Он сказал, что да, мы прислушаемся. Действительно, серьезные люди. И правда, но они в меньшинстве. И если говорить по гамбургскому счету, Москва — это еще не вся Россия. И даже плюс Санкт-Петербург и какие-то крупные города. А Россия, получается, расколота на две половины?

РП: Брянск. Пример с потолка. Там живет моя семья: мои родственники, мой младший брат и его приятели. Абсолютно аполитичные еще в ноябре этого года люди. Вышли на Ленинский проспект и на площадь Ленина и полностью заполнили собой все пространство. ОМОН стоял с какими-то щитами и что-то бубнил угрожающее в мегафоны. Люди не уходили. Понимаете? Эта площадь пустовала на протяжении двадцати лет, с 1991 года. Там иногда были какие-то жалкие кучки, обклеенные плакатами, профессиональных оппозиционеров. Все. Их время ушло.

Пришли новые люди. То есть я бы не стал думать, что провинция спит. В больших городах, разумеется, пассионарных резервов больше. Но и там тоже все движется в нужную сторону. Но и опять же надо помнить, что история будет делаться в Москве и в Питере.

ЛГ: Конечно. Как это всегда и бывало. Тут одну даму спросила одна из газет: «Как вы считаете, нужны ли нам митинги?» Она социопсихолог, профессионал. Она сказала: «Я-то «за», но календарь будет «против». Потому что дальше февраль». Следующий митинг будет в феврале. Февраль — это 23-е. А потом 8 Марта. И так далее, и тому подобное. Сплошные праздники. Как совмещать? Календарь мешает митингу протеста.

РП: Такие же были сомнения по поводу 24-го числа. Считалось, что все разгневанные горожане будут уезжать в Таиланд и паковать свои чемоданы. И уже тоже пшик и выхлоп. Но тем не менее пришли. Отложили свои саквояжи. Дальше, я думаю, очень большой фактор будет играть то, что в марте выбираем Путина пожизненно. Это все должны понимать.

ЛГ: А может, и нет.

РП: Может или нет — уже будет зависеть от того, поймем ли мы, что выбираем пожизненно.

ЛГ: А как это понять?

РП: Шесть лет плюс шесть лет — это 12. Если общество будет молчать, то дальше будет черт знает что. Нам светит 12 лет скуки — люди не готовы столько лет скучать. Это очень важно. Я думаю, люди придут в феврале и в марте более эффективно протестовать против этого, чем против партии жуликов и воров. Потому что здесь уже совершенно другие страхи включаются. Это одна фигура, которую будем созерцать 12 лет. Мы как зомби будем этот срок мотать. Люди придут.

ЛГ: То есть грядут перемены?

РП: Конечно. Не факт, что удастся свалить пресловутый режим весной будущего года.

ЛГ: Весной свалить в хорошем смысле?

РП: Конечно.

ЛГ: Смыслы разные.

РП: У нас все хорошо. Тут важно, что общество показало, что не хочет жить по-старому. Если с Украиной сравнивать, там еще до «оранжевых» событий, в 2001—2002 годах, было движение «Украина без Кучмы», когда люди впервые массово вышли. И тогда было ясно, что кучмизм обречен. Тогда Кучма устоял. Более или менее все устаканилось. Но уже было ясно, что некий Майдан неизбежен гипотетически.

ЛГ: Хорошо, давайте на этом вторую часть закончим. Хотя мне кажется, что там, наверху, тоже делают выводы. И они не глупые люди. И иногда даже могут и поиграть.

РП: Пока что режим ведет себя как жена Януковича, которая рассказывала про апельсины с наркотиками и про валенки американские. Вот пока он так реагирует.

ЛГ: А президент вносит в Думу проекты, которые, в общем, идут в тон в требованиями оппозиции. В какой-то мере. Посмотрим. Спасибо. Обозреватель интернет-портала «Особая буква» Роман Попков был у нас в «Ресете» в качестве эксперта. Спасибо

РП: Спасибо вам.

Материал подготовили: Лев Гулько, Илья Бойков, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Мария Пономарева, Александр Газов