Сколько реально набрал Путин. Ситуация в парламентских партиях. Какие партии появятся после реформы?

Появления каких партий стоит ожидать

ЛГ: Итак, сценарий двухпартийной системы, которая существует во многих странах — что в Великобритании, что в Соединенных Штатах.

ГГ: У нас этого не будет.

ЛГ: Как? Вы сольетесь с КПРФ...

ГГ: У нас будут четыре-пять партий. На месте нынешнего объединения вокруг Прохорова, скорее всего, возникнет либерально-демократическая партия. Настоящая либерально-демократическая партия, либерально-демократическая по идеологии. Потому что либерально-демократические идеи в обществе востребованы. Это не самая массовая идеология, но это идеология, достаточно, скажем так, популярная среди 10—15 процентов населения России.

ЛГ: Имеются в виду норковые шубы?

ГГ: Это не норковые шубы, это...

ЛГ: Называйте как хотите.

ГГ: Это часть интеллигенции, это творческая интеллигенция, менеджеры...

ЛГ: Средний класс.

ГГ: Часть среднего класса. Часть среднего класса — это либерально-демократическая партия.

ЛГ: Да.

ГГ: Я думаю, эта партия будет достаточно твердо стоять на ногах и всегда иметь в районе 10—15 процентов. Потому что эта идеология востребована. Что дальше? Дальше наверняка будут созданы какие-то более консервативные партии. И, скорее всего, там не будет места для «Единой России». Скорее всего, ее ждет судьба «Нашего дома — России». Она просто рассыплется, и наиболее яркие люди разойдутся по другим партиям.

ЛГ: А «Народный фронт»?

ГГ: Да ну что вы! Это виртуальная действительность, не имеющая ничего общего с реальной. Это опять-таки одно из лиц нашей номенклатурно-бюрократической системы.

ЛГ: А какая тогда основа у консервативной партии?

ГГ: А основой консервативной партии, как ни странно, могут стать национально-патриотические силы.

ЛГ: Рогозин?

ГГ: Нет, уже не Рогозин.

ЛГ: А кто?

ГГ: Лидеры типа Алексея Навального и тех, кто вокруг него. Возникнув как протестная партия, протестное движение, она может охватить достаточно большую часть населения, посолиднеть, отказаться от радикальных националистических лозунгов (потому что они опасны) и начать дрейфовать в сторону национальной консервативной партии.

ЛГ: То есть «Православие. Самодержавие. Народность».

ГГ: Не совсем.

ЛГ: Это я так, приблизительно.

ГГ: Если утрировать, то да.

ЛГ: Такой монархический уклон.

ГГ: Не монархический. Монархи в России не популярны. Но вождизм по-прежнему еще в моде. Да, такая национально-консервативная партия может возникнуть. Ее может создать группа лидеров типа Алексея Навального.

ЛГ: Я просто группы не вижу. Навальный — да, а дальше?

ГГ: Вокруг него полно людей.

ЛГ: Там же сплошные националисты.

ГГ: Нет. В последнее время Алексей сделал большой шаг в сторону превращения в солидную политическую фигуру. Несмотря на его молодость и, может быть, излишнюю эмоциональность. Но он все-таки сделал серьезный шаг в сторону превращения в лидера национально-патриотического движения — роль, в которой раньше, еще год-два назад, выступал скорее Рогозин.

Поэтому, я думаю, на этом месте тоже что-то возникнет. Люди найдутся. Сами по себе националисты могут создать какое-то временное формирование. Но эта идеология разрушительна для России. Ле Пена не будет, мне кажется. Ле Пена в России не будет. Ле Пен ведь тоже много лет талантливо играл на гране фола, но никогда не переходил… Это своеобразный Жириновский, только идеологизированный. Поэтому, мне кажется, этого не произойдет. Но на этом месте что-то возникнет. И то, что возникнет, скорее всего, будет дрейфовать в сторону правоконсервативной партии.

Тогда, может быть, возникнут две основные партии и несколько партий, которые будут входить в парламент. Допустим, либерально-демократическая партия, какая-нибудь партия зеленых или что-то еще. То есть будет четырех- или пятипартийная система.

ЛГ: То есть такая вполне европейская система. А где во всей этой конфигурации будут люди, стоящие ныне у власти? Ну, скажем, тот же Медведев или тот же Путин?

ГГ: Я думаю, что Путина уже нигде не будет. Вот выработает он тот ресурс, который у него есть, ресурс вертикали власти...

ЛГ: За этот шестилетний срок?

ГГ: За какой — неизвестно, но за какой-то срок он его выработает. И я думаю, что он, конечно, отойдет от активных политических дел. Медведев же упустил свой шанс. Он, бесспорно, мог стать лидером оппозиционных сил.

ЛГ: Он сейчас созывает Конституционное собрание. В конце своего срока.

ГГ: Ну…

ЛГ: А дальше он становится премьер-министром.

ГГ: Вот если бы он это сделал года на три раньше! А теперь единственное, что он может, — так это стать премьер-министром в правительстве Путина. И то если Путин выполнит свое обещание. Потому что сегодня он полностью отождествил себя с действующей моделью власти. Он возглавлял список «Единой России», он стоял рядом с Путиным во время этой эйфории победы и так далее. Поэтому было бы странно, если бы он сейчас отошел куда-то в сторону, заявив, что, стоя рядом и утирая слезы радости, он со всем этим был не согласен.

ЛГ: То есть этих людей не будет?

ГГ: Не то что не будет. Они будут, но в другом качестве. Они не будут политическими лидерами.

ЛГ: Еще один вопрос, который хотелось бы вам задать в связи с этой нами с вами выработанной конфигурацией, пока гипотетической. Парламентская будет республика или президентская?

ГГ: А вот это хороший вопрос, на который пока нет ответа. Лично я ставлю на парламентскую республику. В России живет уже не так много народа, поверьте. Мы уже восьмые или девятые в мире.

ЛГ: 140 миллионов.

ГГ: Что такое 140 миллионов? В Пакистане больше, в Бразилии больше, в Индонезии больше, я уж не говорю о тех странах, в которых всегда было больше. Уже во Вьетнаме 126 миллионов. Еще чуть-чуть, и они нас догонят по численности. В Японии под 130 миллионов. То есть мы не такая уж гигантская страна, какой привыкли себя считать, — по крайней мере по населению. А территории у нас на две трети непригодны для проживания. Это тоже надо учитывать. Если глобального потепления не будет, то мы так и останемся с непригодными для проживания территориями.

ЛГ: Поэтому…

ГГ: Поэтому парламентская республика вполне нам подходит. Она более динамична, она дает более быстрое развитие, она позволяет быстрее корректировать политику. Поскольку правительство формируют партии, приходящие через парламент, оно всегда отвечает на реальные требования дня. Я, например, безусловно выступаю за сокращение срока правления страной — до четырехлетнего цикла. Президент может избираться на шесть лет, пожалуйста, но при условии, что он становится гарантом Конституции и выполняет важные, но все же скорее представительские функции — международные и так далее.

ЛГ: А главой становится премьер-министр.

ГГ: Да. Премьер-министр занимает свой пост на четыре года в результате консенсуса определенных политических сил, реализует ту программу, с которой эти силы пришли к власти, и уходит, если эта политика не устраивает общество или начинает давать сбой. Я думаю, что эта модель более перспективная и более динамичная.

Но если мы оставляем президентскую республику, то нужно выстраивать очень серьезные сдерживающие барьеры, фильтры. Нужно предоставить парламенту и гражданскому обществу широчайшие полномочия по контролю над исполнительной властью. Нужно наделить парламент такими же правами, как в Соединенных Штатах. Например, в сфере кадровой политики, формирования правительства, отстранения и так далее. Тогда у нас будет нормальная страна. То, что мы имеем сегодня, номенклатурная монархия — это не просто тупик. Это уже становится смерти подобно. Россия может исчезнуть как суверенное государство.

ЛГ: Спасибо. Иными словами, есть над чем работать. Геннадий Владимирович Гудков, член фракции «Справедливая Россия», депутат Государственной думы, был сегодня у нас в гостях. До встречи. Всего хорошего.

Материал подготовили: Лев Гулько, Тарас Шевченко, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Лидия Галкина, Александр Газов