Рассмотрение документа, как и 22 мая, началось с задержаний на Охотном Ряду, куда пришли представители «Яблока» и гражданские активисты, чтобы провести пикет против ужесточения наказаний за нарушения на митингах. Но Сергей Митрохин и десятки оппозиционеров были быстро задержаны.
«Мы никаких законов не нарушали. У нас был один плакат и листовки. Мы агитировали граждан прийти на согласованный с властями пикет, который состоится в 11.00», — рассказал Митрохин журналистам.
Этот инцидент на боевое настроение единороссов не повлиял. Равно как и обращение главы президентского Совета по правам человека Михаила Федотова к спикеру Думы Сергею Нарышкину с просьбой отложить рассмотрение скандального законопроекта. Федотов обратил внимание на внутреннюю противоречивость документа. «В ряде позиций он противоречит Конституции Российской Федерации и международным обязательствам России, целому ряду российских законов, Уголовному и Трудовому кодексам», — сказал он накануне.
Оппозиция тоже попыталась добиться снятия закона с рассмотрения. Депутаты фракций КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России» призывали партию власти к благоразумию. Эсер Геннадий Гудков нарисовал мрачное будущее страны и высказал мнение, что документ поставит крест на 31-й статье Конституции, разрешающий мирные собрания граждан.
«Что такое этот закон? Это страх перед собственным народом, который сначала был обманут из-за фальсификации выборов, — возмущался он с трибуны. — Сегодня от этого народа власть пытается оградиться щитами ОМОНа, дубинками, не замечать этих протестов и диалогу противопоставить чудовищные законы. Путь репрессий всегда приводил Россию к крови, вспомните 1905 год. Это путь к беспорядкам, это путь к гражданской войне».
От эмоций Гудков-старший перешел к аргументам по существу: «По сути, после первого чтения произошла подмена законопроекта, который был внесен и касался только штрафов. На сегодняшний день благодаря внесенным поправкам от «Единой России» закон стал кратно хуже… Мы имеем совершенно другой закон: 95 процентов текста — новое, мы это не обсуждали. Общественность ничего не знает. Сейчас мы гоним лошадей непонятно куда. Законопроект идет с грубейшим нарушением думского регламента — изменена сама концепция законопроекта, а мы по большому счету не имеем права его рассматривать. Его нужно возвращать в первое чтение с учетом объема поправок, его надо обсуждать в нормальном ритме. В таком виде нельзя его обсуждать».
Однако, несмотря на все эмоциональные выступления и приведенные аргументы, добиться исключения документа из повестки пленарного заседания оппозиции не удалось.
После рассмотрения нескольких законопроектов по иной тематике парламентарии вернулись к закону о митингах, и обстановка в зале стала постепенно накаляться.
Слово взял глава комитета по госстроительству Владимир Плигин. Он сделал очень короткий доклад по законопроекту — продолжительностью буквально в минуту, — заявив, что ко второму чтению комитет рекомендует принять 19 поправок. Но «пакетного» голосования, к которому привыкли в «Единой России», не получилось: оппозиция поставила целью обсудить самые одиозные из поправок.
Эта пленарка стала своего рода бенефисом Геннадия Гудкова, который надолго привлек к себе внимание депутатов в целом и Владимира Плигина в частности.
Прежде всего, эсер попытался оспорить новый вида наказания за нарушения на митинги — обязательные работы. «В соответствии с европейским законодательством принудительные работы запрещены. Тем более эти работы, по сути, назначаются за участие в митингах и за малейшее нарушение общественного порядка, к которому можно отнести и переход через улицу, и хождение по газонам, и бросок окурка мимо урны. И таким образом мы имеем ситуацию, при которой мы можем пересажать полстраны. По крайней мере полстраны сделать работающими бесплатно. Это нарушение прав граждан», — заметил он.
В ответ Плигин сослался (кто бы мог подумать) на статью 2 Конвенции №29 Международной организации труда о принудительном или обязательном труде, принятую в Женеве 28 июня 1930 года. Она, дескать, свидетельствует о широкой распространенности такого рода наказаний.
Гудкова такая отсылка явно не удовлетворила, и он продолжил разбирать поправки по косточкам. Его возмутила норма, согласно которой обязательные работы не могут назначаться лицам, имеющим специальные звания сотрудников внутренних дел, органов и учреждений уголовно-исполнительной системы, Госпротивопожарной службы:
«У нас все силовики, которые примут участие в митинге и, не дай бог, нарушат закон по приказу, по команде, освобождаются от обязательных работ. А почему нам бы не применить равные нормы по крайне мере к здоровым, нормальным, дееспособным гражданам, если мы заявляем о равенстве перед законом? Мы устраиваем некую индульгенцию госслужащим, которые могут быть причастными в том числе к противоправным действиям».
Но и этот довод Плигин воспринял предельно спокойно. «Что касается сотрудников спецслужб, с учетом специфики их труда, занятости, мы считаем, что такого рода работы к данной категории лиц применяться не могут», — отрезал он.
Гудков негодовал, все более заводившись: «У нас получается, если на родительском собрании, в кино, театре, в зале будут поставлены дополнительные стульчики или люди будут стоять в проходах, как это часто бывает, то надо будет штрафовать организаторов, потому что это публичное мероприятие с превышением пределов заполняемости… По большому счету это драконовский закон о запрете всякого пребывания граждан на улице. То есть вы и улицы хотите так организовать, чтобы все строем ходили и по свистку поворачивались».
Он заявил, что не верит ни судам, которые вряд ли будут объективно рассматривать дела о массовых акциях, ни органам правопорядка, ни в принципе чиновникам.
Плигин парировал, утрачивая былое хладнокровие: «Я бы очень просил не противопоставлять общество и органы госвласти, тем более такую сложную систему, орган, как суды. Мы считаем, что механизмы, гарантирующие надлежащее выполнение данной статьи, обеспечены путем судебного рассмотрения… Откуда такого рода недоверие к правовому поведению граждан?»
Но Гудков продолжал: «Вы говорите про недоверие к правовому поведению граждан. У меня на самом деле полное доверие к правовому поведению граждан, у меня гораздо большее недоверие к правовому поведению сотрудников правоохранительной системы и других элементов нашей правоохраны».
А далее эсер рассказал историю о том, как лидер «Левого фронта» Сергей Удальцов за последние полгода задерживался 16 раз, а суды, несмотря на видеозаписи и кучу свидетельских показаний, ему «шили» дело за неповиновение законному распоряжению сотрудникам МВД.
«Причем мерилами истины являются написанные под копирку с грамматическими и прочими ошибками рапорты сотрудников полиции», — подчеркнул Геннадий Гудков, отметив, что возникает риск расправы над лидерами уличных протестов.
И все же примерно за час парламентарии одолели 19 поправок. Однако на этом работа над законом не закончилась. Оппозиция продемонстрировала «Единой России», что она имела в виду под понятием «итальянская забастовка». Вниманию депутатов были представлены две таблицы с 411 поправками, которые не нашли поддержки у профильного комитета Госдумы.
Для справки: обычно таблицы с отклоненными поправками голосуются «пакетом» — то есть разом против всех не устроивших профильный комитет предложений. Процедура, как правило, занимает три минуты. Но не в этот раз. Депутаты от оппозиции решили с голоса читать все зарубленные инициативы.
Владимир Плигин, конечно, попытался «забастовку» предотвратить, сказав, что комитет «провел предметный анализ поправок», что «в целом они затрагивают 40 вопросов, и в большинстве случаев поправки повторяются». Он попросил учитывать эту повторность при голосовании и при отклонении одной поправки выбраковывать схожие. Также единоросс предложил ввести укороченный режим голосования: вместо привычных 15 секунд — 5 секунд.
Но коммунист Николай Коломейцев выступил с противоположной идеей — увеличить до 30 секунд время голосования, чем сорвал аплодисменты коллег. «Там людей арестовываем, хотим запретить митинги, а еще хотим все сделать быстро, чтобы никто ничего не успел сделать», — заметил он.
И началось…
Представители думской оппозиции стали поочередно выносить на обсуждение каждую из 411 внесенных поправок. Поправка — слова Плигина о том, что она рекомендована комитетом к отклонению, — голосование. Поправка — слова Плигина — голосование. Поправка…
Дальше всех пошел депутат от КПРФ Вадим Соловьев: он полностью зачитывал формулировку каждой из поправок — с названием поправки и названием законопроекта. Хотя спикер Нарышкин призывал зачитывать только номер поправки. Вскоре примеру коммуниста стали следовать многие, делая пусть и короткие, но все же затягивающие процесс голосования «лирические отступления».
Один только Дмитрий Гудков на чтение всех своих 40 поправок к закону о митингах потратил два часа. Не меньше выступал и Илья Пономарев, сделавший экскурс в статьи из «Руководящих принципов по свободе мирных собраний» Европейской конвенции по правам человека.
Несмотря на усталость, оппозиционеры были довольны. Единороссы нервничали. Плигин отдувался за всю партию власти на трибуне, повторяя две фразы: «Комитет предлагает отклонить…» или «Предметно обсуждалось, предлагаю отклонить…».
Но поправки все зачитывались и зачитывались…
Материал подготовили: Татьяна Рязанова, Мария Пономарева, Александр Газов
с властью ,диалог выяснять, выяснять и выяснять причины проведения этих митингов,и договариваться. А так быть беде....