Сценарии развития протестного движения. К чему приведет полипартийность? Журналисты и власть

К чему приведет полипартийность

ЛГ: Левое движение достаточно разнообразно: чуть левее, чуть правее, чуть в серединочку. Что там происходит?

ЕЛ: Оценивать сегодня одно лишь левое движение было бы неправильно. Не увидеть тогда политической картинки. Нужно рассматривать всю нашу полипартийность — то оживление, которое наступило после восьмилетнего перерыва.

ЛГ: Но левые выходят на первый план.

ЕЛ: Я не уверена, что левые выходят на первый план. Они как раз более отсталые, с точки зрения понимания процессов полипартийности. Ну, кто это? Удальцов, Гудков? Поэтому их и видно? Сейчас идет процесс подготовки документов для регистрации огромного количества политических партий. Что это будут за партии? Во-первых, те, чье существование было прекращено по суду. Вот они попытаются восстановиться.

ЛГ: Лимонов?

ЕЛ: Лимонов — вряд ли. Он был запрещен на другом основании. Это всякие Подберезкины… Они попытаются восстановиться, но вряд ли им суждено какое-то политическое будущее. Несмотря на то, что нормальное политическое движение и конкуренция остановились у нас на несколько лет, это еще не значит, что мы стояли на месте. За эти годы в мире изменилось отношение к политическим партиям. Политические партии как некая бюрократическая структура перестали цениться населением в условиях всемирного кризиса. Так что зарегистрироваться-то они зарегистрируются…

Сегодня очень важно в потоке этой ажиотажной полипартийности сделать достаточно большие ассоциации на краях политической линейки — и неважно, как они будут называться. Если партии этого не сделают (в том числе, крупные), им, на мой взгляд, суждена политическая гибель — в том числе, КПРФ. Сегодня, когда практически нет разногласий между всеми партиями, кроме одной, «Единой России»…

ЛГ: Разногласий в чем?

ЕЛ: В целях: что делаем? Необходимо изменить, поправить в стране ситуацию.

ЛГ: А дальше посмотрим?

ЕЛ: Дальше, скорее всего, начнется дискуссия о каких-то -измах, что тоже недостаточно конструктивно. Сегодня нужно объединять края политической линейки. Это нельзя сделать чисто партийным способом. Возможно мудрое решение, как поступил тот же ПАРНАС, войдя в Республиканскую партию Владимира Рыжкова. Пусть там есть политические разногласия и даже лидерские амбиции, но они поняли, что это наиболее конструктивно в целом.

На мой взгляд, сегодня нужно либо создавать новую политическую партию… пусть их даже будет две, три… Либо это должна быть та площадка, которая сейчас декларирована и даже учреждена, но пока еще недостаточно эффективно работает. Я имею в виду социал-демократическое движение «Левый альянс».

ЛГ: А сколько в стране вообще должно быть партий? Цивилизованные страны, как правило, выходят в итоге на две, максимум, три.

ЕЛ: Ничего подобного. В Польше сто партий.

ЛГ: Я не про Польшу. Про Великобританию, Францию, ту же Германию.

ЕЛ: Искусственно построить сверху партийную сетку невозможно.

ЛГ: Почему искусственно? Она снизу так выстроилась.

ЕЛ: Для этого должно пройти какое-то время. В целом, в мире сейчас кризис политических партий. Те из них, которые традиционны, потихонечку себя изживают.

ЛГ: Консерваторы и либералы?

ЕЛ: Лейбористы, либералы, консерваторы, социалисты… При всем при том, наблюдается левый поворот: социалисты, социал-демократы присутствуют в очень серьезном виде на большинстве площадок. Я бы не стала рассматривать Великобританию и Соединенные Штаты как страны для подражания, потому что это островные государства, и они очень своеобразны.

ЛГ: Тогда еще один вопрос, Елена Анатольевна. Вопрос о националистах, о национал-демократах. Как пишет в своей последней лекции Михаил Борисович Ходорковский, надо объединяться либералам и национал-демократам. Это же тоже один из краев?

ЕЛ: Я думаю, что без серьезной дискуссии о целях это невозможно. Вряд ли сегодня либералы могут объединиться с национал-демократами.

ЛГ: А либералы — это тоже левые, да?

ЕЛ: В России сегодня все перепуталось. Сегодня либералы — это, все-таки, правые. А левые это, скорее, коммунисты (крайне левые), это социал-демократы, которых очень много существует в таком неоформленном виде. Это леволибералы, и их много, просто они себя не идентифицируют как таковых. Это наши лейбористы — то есть, те, кто защищает трудовые права. И я даже не знаю, как назвать прохоровскую партию, которая «Гражданская инициатива». Сдается мне, что она тоже, скорее всего, либерального толка.

ЛГ: А националистов куда?

ЕЛ: Националисты — они, скорее, с патриотами. Это та левая часть, что ближе к коммунистам. И Михаил Борисович сегодня прав в одном: что вообще надо объединяться, и надо уметь объединяться. Нужна коммуникативная культура для политических сил, иначе ничего не получится. Те же майские демонстрации, когда вышли все красные и рядом с ними были другие силы, понравились мне даже больше, чем последний Марш миллионов, когда правые стали по одну сторону, левые — по другую, националисты — по третью. Когда есть общие цели и задачи, надо уметь договариваться и вместе формулировать эти цели и задачи, ставить их перед своими лидерами (если это лидерские партии) и перед своими коллективами, если это партии коллективистского, демократического толка.

Это очень интересный процесс, нуждающийся в постоянном, ежедневном осмыслении. Каждый день я об этом думаю и каждый день ставлю какие-то отметочки о том, куда двинулись, куда пошли…

ЛГ: Но вектор этого движения — объединения, слияния — направлен вверх? Я имею в виду, в плюс.

ЕЛ: В плюс.

ЛГ: Спасибо. Вторая часть закончена, а в третьей поговорим о вечной теме: о взаимоотношениях журналистов и власти.