Когда-то, в зените путинского правления, тогдашний спикер Госдумы Борис Грызлов сказал, что «парламент не место для дискуссий». Это вызвало гнев у одной части оппозиционной общественности и горький смех у другой, так как господин Грызлов неосторожно продемонстрировал свою слабую эрудированность («парламент» — от parler, «говорить»). И все же фраза стала исторической, потому что точно, честно отображала суть «парламентаризма» путинской России — скучную суть, пустующий на две трети зал, дремоту, вялость оппозиции, основанную на чувстве беспомощности, и вялость большинства, основанную на чувстве неуязвимости и тотального численного превосходства.
Понятно, что Думы первых созывов, Думы ельцинской эпохи, 1994—1999 годов тоже были не бог весть каким свободным парламентом. Вообще, есть мнение, что настоящий парламентаризм в России сгорел в Доме Советов в октябре 1993 года, от залпов танков Кантемировской дивизии. Но в ельцинских думах все же у оппозиции было весомое количество голосов — настолько весомое, что иной раз позволяло в некоторой степени компенсировать изначальную ущербность полномочий. Ну и плюс уникальные «приколисты» были, штучный народец: депутат Марочкин в костюмах то гейши, то путаны; депутат Лысенко, рвавший на трибуне флаг одного из сопредельных государств; депутат Шандыбин, который чего только не делал и не говорил.
А потом на Охотный Ряд упала серая тень. Все как-то стремительно скукожилось, завяло. «Ну как же, теперь парламент не место для дискуссий», — вздыхала, поджимая губы, оппозиция. «Нужно, чтобы парламент вновь стал местом для дискуссий!» — несколько лет говорили оппозиционные вожди, перечисляя требования к власти.
После декабря 2011-го, когда «Единая Россия» впервые за время своего существования получила серьезный отлуп от избирателя (49 процентов на бумаге, но на самом деле все знают, что и того гораздо меньше), коммунисты и справедливороссы расправили плечи, воодушевленные гулом площадей.
Глупо было бы в условиях стотысячных московских стояний и очевидного политического кризиса продолжать «отрабатывать номер», как системные оппозиционеры делали это последние несколько лет. Было торжественно объявлено о «возвращении дискуссии в парламент»: эсеры начали устраивать дефиле с белыми ленточками во время заседаний, пытать желудки и мочевые пузыри парламентского большинства «итальянской забастовкой», Геннадий Гудков давил всех своей харизмой с трибуны, все было очень позитивно и ново.
Хотя никто не мешал оппозиционерам таким же образом дискутировать с тем же Грызловым на протяжении всех путинских лет, и с таким же успехом.
А теперь к вопросу об успехе. Поправки в закон о митингах приняты. Поправки в закон об НКО будут приняты в ближайшее время. Депутату Бессонову уже можно вынимать шнурки и ремень. Любая инициатива «ЕР» будет принята без всяких проблем — в случае необходимости жириновцы подсобят. Да и коммунисты, как в случае с «агентурными» НКО, могут проявить чудеса политической разборчивости. И хоть ты обдискутируйся — думское большинство, в рядах которого появились к тому же киборги а-ля Сидякин, примет любое нужное ему решение.
Дискуссия в парламенте — это позитивно и увлекательно. Лучше, когда она есть, чем когда ее нет. Надо дискутировать, биться, не давать самодовольному большинству принимать законы на раз-два, не пускать большинство в туалет, сделать так, чтобы единороссы шли утром в Думу как на каторгу.
Впрочем, все это можно было делать и раньше: и в 2007-м, и в 2011-м. Но тогда тренды были другие. Сейчас в трендах фрондерство, непокорность, дискуссия.
Депутату Бессонову дискуссия не помогла. Для победы нужна не дискуссия, а парламентское большинство. Все просто…
Комментирует Александр Михайлов, политолог
Дискуссии — это, как все понимают, не показатель работоспособности и эффективности парламента. Госдума прошлого созыва немногим по большому счету отличается от нынешней. И тогда, и сейчас работа строится по принципу: собака лает, а караван идет.
Единороссы в случае необходимости меняют регламент работы по своему усмотрению, обладая все тем же большинством, и подстраивают его под свои нужды. Именно так случилось с законом о митингах, принятом в начале июня. На рассмотрение многочисленных поправок, внесенных желающими заблокировать принятие документа эсерами, депутаты фракции «Единой России» отвели по несколько секунд и проголосовали по всем буквально в течение нескольких часов.
В общем, от того, что в нынешней Госдуме стали больше шуметь, толку ни оппозиции, ни в целом обществу нет.
Критерии же полноценности работы парламента, его эффективности — в том, насколько решения палаты полезны для основной массы граждан страны. Для этого нужно, чтобы законодательная власть отражала интересы самых разных групп россиян.
Сегодня же, в силу специфики избирательного процесса, а точнее — процедуры подсчета голосов, Госдума отражает интересы лишь очень и очень небольшой части граждан — крупных компаний, предпринимателей, высокопоставленных чиновников и, собственно, самих депутатов-единороссов. Конечно, будь парламентские выборы честными — картина была бы совершенно иной.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов
Комментарии