Новость о намерении ультраправого политика Дмитрия Демушкина баллотироваться в мэры Калининграда вызвала скепсис у аналитиков. Дело даже не в том, что его с огромной вероятностью вообще не зарегистрируют. Просто даже в случае регистрации в качестве кандидата и самых что ни на есть честных выборов шансов у господина Демушкина — ноль.
Это в начале 90-х тогдашние демократические СМИ любили предаться ужасу в виду неизбежного наступления «русского фашизма». Но вся история российской политики последних 20 лет уже убедила, что радикальный национализм не имеет электоральных перспектив. К примеру, одна из самых известных в ельцинскую эпоху националистических организаций — «Русское национальное единство» (РНЕ) — неоднократно выдвигала своих кандидатов на местных выборах, и результат радикалов был всегда плачевен.
Ситуацию можно назвать парадоксальной. С одной стороны, ультраправые идеи имеют некоторую поддержку пассионарной части общества, в особенности среди молодежи. Но широкую поддержку народных масс они никак не могут завоевать. Вроде уровень бытового национализма в стране просто зашкаливает, но националистическим политикам никогда не удавалось конвертировать этот бытовой национализм в свои политические успехи, в народную приязнь к себе, к своим организациям. Не секрет, что многие обыватели в равной степени неприязненно относятся и к «гостям с юга», и к «скинхедам».
При этом стихийные акции против засилья этнических криминальных, околокриминальных и просто бизнес-сообществ сотрясают провинцию с пугающей частотой. Из наиболее мощных выступлений — Кондопога (Карелия), Манежная площадь (Москва), Демьяново (Кировская область). Известно, что национальный компонент имеют события в Сагре и происходящие сейчас «народные сходы» в подмосковном Ногинске. Неспокойно в Ставропольском крае, на Кубани. Все это — следствие непродуманной, фактически провальной национальной политики властей, банкротство идеи «единого российского народа».
Однако, повторим, все вышеперечисленные выступления стихийны либо организовывались неполитическими, «гражданскими» лидерами. Национал-радикалы, несмотря на все усилия, вынуждены находиться несколько в стороне от этого процесса.
Но в то же время весьма успешны, популярны политики, использующие национальную риторику, но избегающие «чистого» национализма. Те, кто разбавляет национализм идеологическими вливаниями «левой» или «демократической» идеологий, делая свою идеологию эклектичной, добиваются успеха.
Два наиболее ярких примера — политики-популисты Владимир Жириновский и Дмитрий Рогозин. Их предвыборные лозунги (да и повседневна риторика) — адская смесь скандальных, заведомо воспринимаемых обывателем на ура тезисов. Они и националисты, и социалисты, и демократы, и государственники-державники, и рыночники, и против олигархов, и «за русских, за бедных», и за «русское купечество».
КПРФ, при всем ее формальном марксизме, разумеется, не имеет никакого отношения к левым организациям в европейском понимании — она тоже эклектична. И это даже не какой-то политологический расчет — такой партийный дух абсолютно соответствует внутреннему миру самих партийцев.
Выглядят странными насмешки наблюдателей по поводу того, что на митингах зюгановцев поет бард-антисемит Харчиков, а красные флаги перемешаны с иконами: это, мол, так не похоже на европейских левых. Но ведь в том-то и соль, что не похоже! Именно эклектика КПРФ — смесь Ленина и православия, Маркса и борьбы с «врагами русского народа» — составляет неповторимую «прелесть» российских коммунистов. В этом привлекательность КПРФ для весомой части общества. Будь компартия действительно похожа на европейских леваков — большой вопрос, сумела ли бы она завоевать хотя бы минимальное количество госдумовских мандатов.
В этом особенность российской политики. В Европе политический выбор масс очень идеологичен, сама политическая карта европейских стран четко структурирована. За власть борются социал-демократы, леваки, правые консерваторы, ультранационалисты, зеленые.
В России, по-видимому, время для такой конструкции еще не пришло. У нас не может условный национал-радикал Демушкин выступить на выборах так же мощно, как французские националисты. Даже на самых свободных выборах. У нас с неприязнью будут относиться к левым чистой воды — таким как Сергей Удальцов. Харизматический лидер «Левого фронта» кое-как приучил к себе мелкобуржуазную Болотную площадь (она его даже начала уважать за героизм арестов и голодовок), но случись ему вести агитацию на освобожденном от цензуры Первом канале — большой вопрос, какие у «Левого фронта» были бы результаты на парламентских выборах в целом по стране. То же самое касается и «чистых» либералов.
Граждане пугаются идеологически четких и бескомпромиссных формулировок. Стопроцентные националисты, стопроцентные либералы, стопроцентные марксисты настораживают. Люди ищут смешанных форм, ответов на большее количество вопросов, нежели готовы дать адепты какой-то одной идеологии.
В России востребован латиноамериканский тип политика-популиста — что-то типа Хуана Перона. Должен быть и национализм (пламенный, но не до такой степени, как у Демушкина), и социалистические обещания (пленительные, но без маразма казарменного коммунизма), и гражданственный, демократический пафос (но без «русофобии и демшизы»). И нужно, чтобы все три компонента присутствовали, не будет хоть одного — шансы снижаются. Примерно такая фигура в качестве единого кандидата будет оптимальна и на любых сколь-либо значимых выборах в органы исполнительной власти.
Комментирует Александр Михайлов, политолог, политтехнолог
Действительно, Дмитрию Демушкину, даже если его и допустят до выборов, а не снимут намного раньше, «ловить» на них нечего. Да он и сам это хорошо понимает. Речь здесь идет, конечно, больше о пиаре. Как самого политика, так и его идеологии.
Национализм в России, несмотря на широкое распространение его бытовой версии, все же прочно ассоциируется у большинства с чем-то если и не очень, то точно нехорошим. Впрочем, недоверие россияне испытывают и к другим политическим идеям с пометкой «ультра» — ульраправым, ультралиберальным, ультралевым. Хотя к последним и в меньшей степени, но призывы пересажать всех олигархов, депутатов и чиновников также привлекут небольшой процент избирателей, если провозглашающие их люди вообще будут допущены к участию в выборах.
Времена партий и политиков с четкими программами прошли. Новый век требует от политиков гибкости. Поэтому тренд нынешнего времени — структуры с размытыми платформами. То есть политики стараются оперативно реагировать на проблемы и чаяния населения, чтобы не потерять их поддержки. А в условиях существования жесткой идеологической основы сделать это сложно. Такая размытость характерна не только для России, но и для всего мира в целом.
В этой связи интересна идея единого кандидата от оппозиции. Проблема того, что оппозиционные силы разного толка могут сколько угодно выбирать на праймериз единого кандидата, но население, поддерживающее эти силы, голосовать за него не будет, существует. Возможно, просто на выборы не придет. «Идейно неоднородный» кандидат, предлагающий не идеологию, а борьбу с насущными проблемами края, города, готовый бороться с коррупцией, — интересный вариант ее решения.
Но пойдут ли партии с различной, порой противоположной идеологией на то, чтобы делегировать такого человека во власть, — большой вопрос.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов
Комментарии