Борьба с коррупцией — модный тренд. Кризис: миф или реальность? «Страна рабов, страна господ»?

Борьба с коррупцией — модный тренд

Лев Гулько: Здравствуйте. У нас в гостях предприниматель Дмитрий Потапенко. Здравствуйте, Дмитрий.

Дмитрий Потапенко: Добрый день.

ЛГ: Как водится, мы будем сегодня говорить о той жизни, которая нас окружает (а это значит, о вечном).

ДП: Это хорошо.

ЛГ: Конечно. И первая наша часть будет посвящена борьбе с коррупцией, поскольку она как бы началась…

ДП: Она вечна. И вечно не кончается.

ЛГ: Никто ее не победил, да и не победит.

ДП: Борьбу с коррупцией?

ЛГ: И саму коррупцию, и борьбу с коррупцией, и тех, кто пишет об этом. И тех, кстати, кто анализирует борьбу с коррупцией.

ДП: Конечно же, это вечная тема, и заканчивать ее нельзя. Иначе все останемся без работы.

ЛГ: Ну, мы так многоточие поставим… Хотя многие эксперты и комментаторы пишут, что это не борьба с коррупцией, а ее имитация, и прочее, прочее.

ДП: Какие негодяи!

ЛГ: Мне как обывателю наплевать — борьба или не борьба. Главное, что началось.

ДП: Но началось ли? Похоже, тут и правда о вечном. На мой взгляд, это как лента Мебиуса, которая не имеет начала, не имеет конца.

ЛГ: Такая бесконечность.

ДП: Бесконечность абсолютная. Поэтому, на мой взгляд, бессмысленно обсуждать, что с ней кто-то там борется… Еще раз повторюсь: с ней невозможно бороться, потому что это основа основ государства Российского.

У меня тут завозили шведские телевизоры в магазин и вот тоже рассуждали про нашу коррупцию. Я им говорю: «Ребята, хотите я вас научу коррупции? Сделаю мастер-класс вашим чиновникам. Только потом вы это уже никуда не выведете. Я просто объясню вашим чиновникам, что можно не только выполнять бизнес в рамках выдачи каких-то бумажек, а можно, к примеру, затянуть выдачу этих бумажек, чтобы потом получать сверх зарплаты».

ЛГ: И чтобы им за это ничего не было — чиновникам.

ДП: А им ничего не будет за это.

ЛГ: Даже в Швеции?

ДП: Даже в Швеции. Ведь наши чиновники, в принципе, идут по закону. Они деньги берут по закону. Поэтому и бороться не с чем, так как система сама себя перестроить не может.

ЛГ: Тогда почему у нас это основа государства, а у них нет?

ДП: Им в определенной мере фартануло. Я не сильный историк и философ, но все революции, которые я наблюдал за рубежом, носили буржуазный характер. То есть существовал уже некий буржуазный класс, который и проводил эту революцию.

У нас революция шла со сменой классов. Вот если бы у нас была буржуазная революция, то, может быть (история, как известно, не любит сослагательных наклонений), мы бы пришли к той исторической целостности, которая есть во многих европейских странах.

ЛГ: У нас была Февральская буржуазная революция.

ДП: Ну да, а потом пришли большевики, которые на самом деле были меньшевиками, и просто всех повырезали.

ЛГ: Главное-то — власть удержать, как писал Ленин.

ДП: Конечно. «Каждая революция только тогда чего-то стоит, если она способна защищаться». Историю партии я всегда сдавал на пять.

ЛГ: Я тоже сдавал.

ДП: Я, конечно, моложе вас, но не намного. И предмет пока еще был.

ЛГ: Как чего же все кричат тогда? Может, под нее как-то подстроиться можно? Установить какие-то законы, правила игры?

ДП: А они уже есть. Да и кричат уже гораздо меньше. На мой взгляд, борьба с коррупцией — такой модный тренд (знаете, как «в этом сезоне модно носить розовое»). Последние несколько лет модно было об этом писать, модно было говорить.

Дальше будут какие-то другие тренды, как в моде. Сейчас популярная модель — коррупция, дальше будет что-нибудь еще.

ЛГ: А можно ли использовать борьбу с коррупцией в личных целях?

ДП: Безусловно. Борьба с коррупцией — вообще очень доходное дело. Я уж не говорю про то, что об этом можно много писать, об этом можно много снимать, об этом можно говорить и зарабатывать политический капитал, что и делают сплошь и рядом наши политики. «Я борец с коррупцией».

С чем он борется? Сам с собой, что ли? Как только начинаешь выкапывать этих борцов с коррупцией, как тут же оказывается, что сын-брат-сват уже где-то пристроен.

ЛГ: Тем не менее вопрос-то остается: что с этим делать? Так ведь не может продолжаться. Или может? Страну ведь не разворуешь, правда?

ДП: Ну почему же, можно.

ЛГ: Так ведь мы водных ресурсов не коснулись еще вообще. Поэтому, скажем так, в рамках нашей с вами жизни разворовать ее трудно.

ДП: Даже жизни наших детей. Поэтому да — на наш век хватит, если уж переводить этой фразой. Воровать еще, безусловно, есть чего.

Но система эта, к сожалению (или к счастью), поедает сама себя. В любом случае придет «третий секретарь обкома» (когда нынешние главные банально состарятся) и воткнет им, что называется, шило в бок. Причем будет это один из их ближайших соратников.

Другое дело, что для нас, для обывателей, может возникнуть одна проблема: следующий дракон может оказаться хуже предыдущего.

ЛГ: Хорошо, а как же оппозиция? Координационный совет?

ДП: Ну, мы тоже можем с вами сделать совет.

ЛГ: Можем.

ДП: Давайте! Давайте вы будете председателем совета, а я буду замом председателя совета.

ЛГ: Так нам выгода какая-то от этого нужна.

ДП: Никакой. Но у вас будет печать.

ЛГ: То есть смысла никакого. Но приход к власти должен иметь какой-то смысл?

ДП: Конечно. На мой взгляд, оппозиция, которая существует, не может являться реальной оппозицией.

ЛГ: Почему? В ней нет силы?

ДП: Ничего нет. Ничего за душой у них нет. Я всегда говорю: ни в одной стране мира не существует политики в чистом виде. Политика — это всегда конкуренция финансово-промышленных групп. У нас одна финансово-промышленная группа — это «мишки».

Вот когда у нас будет множество «мишек» (а так через какое-то время и будет) и когда они начнут между собой грызться, тогда они возьмут наш Координационный совет и скажут: вот у нас есть замечательный человек — оппозиционер Лев! И поднимут его на флаг. А на самом деле за Львом будут стоять…

ЛГ: Я понимаю. Борьба за денежные потоки.

ДП: Да.

ЛГ: Хорошо, мы на этом закончим нашу первую часть. Но поставим тут многоточие. А во второй части поговорим тоже о вечном — о кризисе. Есть он, нет его — Бог его знает.

ДП: Вот и посмотрим.