Стагнация экономики. Протестное движение — две хорошие новости, одна плохая

Российская экономика зависла. Чем грозит стагнация?

Лев Гулько: У нас в гостях лидер партии «Демократический выбор» Владимир Милов. Здравствуйте.

Владимир Милов: Здравствуйте.

ЛГ: В первой части мы поговорим о том, что происходит в нашей экономике сейчас и чего нам, соответственно, ждать дальше.

ВМ: Я бы сказал, что экономика наша зависла. Вроде номинально неплохие цифры: ВВП растет, промышленное производство. Но есть несколько симптомов, которые показывают, что вперед это по-настоящему не движется.

Что отличает первую путинскую восьмилетку от тех четырех лет, которые прошли после начала кризиса? Главное, что перестали расти доходы населения. Раньше они опережали рост ВВП, производительности труда. В среднем 12 процентов в год было за те тучные годы нулевые.

Сейчас рост доходов сильно притормозился — буквально единицы процентов. А в некоторых секторах он и вовсе отрицательный. Мы видим, что нет такого кавалерийского повышения пенсий и зарплат бюджетников, как было раньше. По факту они часто сокращаются за счет урезания всех этих надбавок. И мы видим, что возможности населения, возможности предпринимателей не увеличиваются.

Тут на днях была интересная статья в «Коммерсанте» о том, что автодилеры переоценили объем спроса на машины. Машины не продаются. И это несмотря на новогодние распродажи, премии. Должен быть скачок спроса, а у них все забито на два-три месяца вперед.

ЛГ: Это не только у нас, кстати. Это и в Европе тоже.

ВМ: Это очень нехороший симптом, который говорит сразу о нескольких вещах. Во-первых, это значит, что у населения нет денег, чтобы совершать серьезные покупки. Был всплеск раздачи часто необеспеченных потребительских кредитов (сейчас он уже немножко сжимается).

Роста доходов у населения нет, возможности что-то серьезно покупать нет. А у производителей тоже идет переоценка. Им-то казалось, будет бурный рост и так далее, а этого не происходит. И мы видим, что цифры ВВП, которые нам показывают, как раз и отражают работу на склад: все ведет к росту складских запасов, которые не распродаются.

Это говорит о том, что в экономике у нас сейчас стагнация, которая при неблагоприятных условиях может смениться падением. Но и сам по себе термин «стагнация» тоже ничего хорошего не сулит. Ведь так можно провисеть сколь угодно долго.

ЛГ: А от чего зависит это висение сколь угодно долго? От накопленного жира?

ВМ: Никак не можем нащупать локомотив роста. Скажем, в начале нулевых это было установление экономики после катастрофического постсоветского падения, после дефолта 98-го года. Тогда с низкой базы было легко расти.

Потом начали расти цены на нефть, начал притекать в страну капитал. Сейчас, как мы знаем, он утекает. Просто рекордные цифры: по итогам года называют 60 с лишним млрд долларов.

Капитал не приходит, инвесторы в Россию не верят. Единственный резерв, который у нас есть, — это повышение производительности труда. Это разгон огромного неэффективного госсектора, который только расширился за последние годы.

Но мы видим, что всерьез никто не собирается ни инвесторов привлекать (только разговоры), ни проводить структурные реформы, чтобы разогнать это болото государственной экономики.

Это значит, будем висеть, пока не удастся нащупать новый локомотив роста.

ЛГ: А чего ждать населению от этой «висячей» экономики?

ВМ: Прежде всего это будет выплескиваться в социально-политическую плоскость, потому что недовольство властью никуда не делось. Взгляните даже на официальные прокремлевские рейтинги Владимира Путина. Самый лучший — это ФОМ, потому что там немножко меньше конъюнктурных политических колебаний, чем у ВЦИОМ.

По ФОМу четко видно, что динамика для Путина там ужасная — то есть он вниз, вниз, вниз и находится сегодня в нижних сороковых. Такого не было даже во время монетизации льгот, которая прошла семь-восемь лет назад.

Такое было только в момент его начального подъема, когда он только стал лидером и постепенно все больше народа начинало его любить. Но тогда был тренд противоположный: все с 30–40 росло, а сейчас падает и падает.

Экономическая ситуация вообще внесла большой вклад в события последнего времени, как бы многие это ни игнорировали.

ЛГ: Ну, она же связана с политической ситуацией.

ВМ: И если это продолжится, там даже не надо падения. Если продолжится такая ситуация неопределенности, когда у бизнеса перспектив нет, у населения денег нет, я думаю, рейтинги продолжат падать. Для власти это, конечно, плохая перспектива, но для страны хоть какая-то надежда.

ЛГ: Надежда на что?

ВМ: Вот Путин как раз выступал на этой своей пресс-конференции, и Брилев задал ему вопрос: не попахивает ли политической стагнацией ваше нахождение у власти, которому 18 лет должно исполниться?

ЛГ: Смело.

ВМ: Для Брилева — да. Но это говорит о том, что это дошло уже до самых лояльных журналистов центральных каналов.

Собственно, вот это превращается в нашу главную проблему: социальная, экономическая, политическая стагнация. Необходимость преодолеть ее создает для общества некий шанс для продвижения вперед.

ЛГ: А это преодоление — сможет ли оно пройти безболезненно?

ВМ: Это самый больной вопрос. Очевидно, что власть — и Путин как главная персонификация сегодняшней российской власти — своими действиями показывает, что она против перемен. Очень плохо, что она невосприимчива к запросам на перемены.

Чем дольше она будет закупоривать эту опасную ситуацию в бутылке, тем больше вероятность того, что события будут развиваться именно по критическому сценарию. Не хотелось бы этого, но надо понимать, что Путин своими действиями именно к этому и ведет.

ЛГ: Хорошо, давайте мы первую часть на этом закончим, а во второй поговорим об итогах протестного движения, ведь оно продолжает существовать и развиваться.