Уголовные дела против оппозиции. Долматов и современная политическая эмиграция. Будущее оппозиции

Уголовные дела против оппозиции

Роман Попков: Здравствуйте. Сегодня у нас в гостях Сергей Смирнов, журналист «Газеты.Ru». Здравствуйте, Сергей.

Сергей Смирнов: Добрый день.

РП: Давайте поговорим в первой части нашей программы о том шквале уголовных дел, который направлен против оппозиции. Сколько уже сейчас там заключенных?

СС: Заключенных по «болотному делу» двенадцать, но на условных лидеров оппозиции тоже заведена масса уголовных дел. Навальный, Удальцов, Тор… Константину Крылову вынесли приговор. Адагамов в неясной ситуации.

РП: Я знаю, вы очень внимательно это отслеживаете. На ваш взгляд, с чем мы, общество, имеем дело? Это попытка уничтожить оппозицию, или ее пытаются запугать? Насколько серьезен замысел государства?

СС: Я абсолютно убежден, что уровень контроля этих уголовных дел самый высокий. Мне кажется, оппозиция опаздывает за властью примерно на полгода. То есть власть поняла, что живет, условно говоря, в другой стране, в декабре, а оппозиция поняла, что живет в другой стране, только в мае.

У власти были эти полгода, когда оппозиция в эйфории ходила по многотысячным митингам. А власть в это время готовила ответный удар. Не сомневаюсь, что эти полгода они использовали для сбора компромата на людей из оппозиции и на лидеров оппозиции.

И сейчас мы начинаем сталкиваться с обнародованием этого компромата, с оперативными разработками. Я думаю, это не последние уголовные дела, с учетом того, что они так аккуратно работают. Аккуратно — не в плане конкретных доказательств (там сложная ситуация), я про другое.

Возьмем ситуацию с Тором…

РП: Это Владимир Тор, националист, так?

СС: Да. Раньше бы никаких сомнений не было — дали бы ему 282-ю статью за «разжигание», как Крылову, который свое уголовное дело получил еще до мая. Хотели бы посадить и припугнуть — была бы 282-я, и особо бы не мучились.

Так нет, они находят историю с квартирой, они находят историю с мошенничеством, начинают это проверять. То есть они копают на людей: что можно предъявить в качестве уголовного тому или иному человеку.

История с Удальцовым еще более показательна. Трудно отделаться от впечатления, что вся эта история изначально задумывалась как большая красивая спецоперация — чтобы Удальцова до этого постоянно показывать по Первому каналу, а затем показать, как он получает деньги от грузинского политика Таргамадзе.

Складывается впечатление, что люди достаточно профессионально пытаются — нет, не расправиться, но как минимум запугать. Они хотят посадить на уголовные дела и тем самым нейтрализовать людей, которые пользуются авторитетом в оппозиции.

Еще один важный аспект тут — это личная месть. Я вообще считаю, что фактор мести сильно недооценивается в российской политике. Я уверен, что они мстят за свой испуг в декабре. За несколько недель, которые они провели в бессонных ночах, в совещаниях в Администрации президента — как и что нам с этим делать?

И за эти беспокойные месяцы они теперь с удовольствием, медленно, но поступательно, мстят тем, кого считают самыми неприятными и опасными людьми в оппозиции.

РП: Есть такое мнение, что знаменитые мартовские слезы Путина были слезами облегчения — то есть страшная угроза миновала. В декабре 2011-го и январе 2012-го они действительно боялись?

СС: Я уверен, что они боялись. В большей степени в декабре. Но 24 декабря, в день митинга на проспекте Сахарова, мне кажется, они пришли в себя. Думаю, акция 24 декабря была ключевой ошибкой оппозиции: вместо того чтобы развивать успех, оппозиция соглашается на далекую от центра акцию.

Власть понимает, что нет никакой динамики по сравнению с 10-м декабря, с первым митингом на Болотной, никаких новых требований нет. Мы 24-го объявляем большую паузу на полтора месяца. И этих полутора месяцев вполне хватило Кремлю, чтобы выработать свою стратегию, провести свои контрмитинги, начать вести компанию Путина — прекрасно, кстати, построенную с точки зрения технологий.

И что мы видим? 4 февраля 2012-го массовая акция оппозиции сталкивается уже с контрмитингом. А за неделю оппозиция устраивает глупость с «Белым кругом» вокруг Москвы — и это вместо серьезного выступления.

Так что это действительно могли быть слезы облегчения — в том числе от того, что все ждали плохого, ждали какого-то ужаса. А на самом деле все так легко прошло. Ну и хорошо.

РП: Возвращаясь к уголовным делам и компромату против лидеров оппозиции… Сейчас в СМИ распространяют такое мнение: если вы, ребята, боретесь против власти, то сами будьте предельно аккуратны и переходите дорогу только на зеленый свет. Любой ваш косяк, любое кривое движение будет немедленно записано, расшифровано и обнародовано. И плохо будет всем.

Подобная точка зрения справедлива? Это к вопросу о деньгах в конвертах у Собчак, к вопросу о квартирах… Или все равно не убережешься, будь ты хоть самым идеальным и распрекрасным? Что-нибудь непременно придумают, сфабрикуют?

СС: Видите ли, для многих только в мае 2012-го стало очевидно, что нужно переходить дорогу лишь на зеленый свет. До мая этого понимания не было. Все думали, что старые правила игры еще действуют, а они перестали действовать уже в декабре.

Если переходишь дорогу на зеленый свет, ты, конечно, не избавляешь себя от риска попасть под уголовное дело — тут никаких сомнений быть не должно. Однако ты очень сильно осложняешь деятельность правоохранительным органам.

Обратите внимание на те дела, которые сейчас были возбуждены. Навального за что преследуют? Только за старые дела. Из нового ему ничего не вспомнили.

В случае с Адагамовым также вспоминают очень старую историю — старую и странную, поверить в которую крайне сложно. Тем не менее напоминают о давнем деле, которое было задолго до декабрьских митингов.

Дальше Тор. Тоже вспоминают старую историю. Что касается других возможно, на них еще не нашли компромата. А может, нашли, просто делают это медленно и поступательно. Я про тех, кто тоже переходил раньше улицу на красный свет и не особо смотрел по сторонам.

Единственное дело по факту, которое было уже после всех событий, — это история с Удальцовым. Это самая громкая история, и она производит впечатление хорошо подготовленной и осуществленной операции. Когда Путин говорит, что они попали под объектив случайно, сразу же понимаешь, что это, конечно, не случайно.

РП: Какие уроки может извлечь оппозиция из всех этих историй? И какие, может быть, были ошибки в плане организации защиты людей — всех этих рядовых сидельцев? В плане организации сопровождающего пиара?

СС: Начнем с того, что всех эти уголовные дела застали врасплох. Как же так, как такое могло случиться? У всех было такое удивление. Но, знаете, если вы ходите и грозитесь сменить власть и захватить Кремль, странно ждать от мягких шагов от режима, который сами же вы называете авторитарным и тоталитарным.

В условиях авторитарного режима обыски у людей, которые призывают к смене власти, явление обыденное. Их в принципе нужно ожидать.

Так и людям, которые вошли в КС, нужно ждать того, что они могут стать мишенью для уголовного дела. Есть несколько человек, которые находятся в максимальной зоне риска. Есть Борис Немцов со старым делом против «нашиста», которого он якобы избил. Вот он, мне кажется, близок к переднему краю.

Можно вспомнить Геннадия Гудкова с его ситуацией. Если покопаться в бухгалтерии, вдумчиво и внимательно, то можно и там найти что-то из интересного.

Или антифашист Алексей Гаскаров. Он тоже по краю ходит — около уголовного дела. То есть несколько людей находятся в максимальной зоне риска. А это значит, что имеющиеся уголовные дела — далеко не последние.

Какие тут возможные уроки? Мобилизация, безусловно. И не нужно постоянно удивляться. Надо быть готовым к тому, что ты живешь в тяжелых условиях борьбы с режимом.

Есть прекрасный проект «РосУзник» — единственный, по-моему, адекватный проект, заработавший после декабрьских событий. Именно он оплачивает сейчас всех адвокатов по «болотному делу». Практически всех. То есть рядовых активистов защищает новая структура, которая собирает деньги через Интернет. Это хороший пример самоорганизации. И с точки зрения пиара был сделан максимум того, что можно сделать.

РП: Хорошо. Пока прервемся, а затем поговорим о такой трагической истории, как смерть Александра Долматова. Но об этом во второй части.