Дискуссия

Для полноты дискуссии о реформе судебной системы очень важно знать позицию человека, уже прошедшего этапы и пересылки.

По мнению экс-руководителя ЮКОСа, либерализация политической системы, о необходимости которой неоднократно говорил президент Дмитрий Медведев, невозможна без проведения широкомасштабной судебной реформы. «…Судебная реформа в современной России должна предшествовать политической. Любые новации, связаны ли они с расширением прав парламента, повышением статуса политических партий, снижением электорального барьера, возвращением к выборности Совета Федерации, смягчением законодательных требований к некоммерческим организациям, могут превратиться в фикцию, если и пока в стране нет независимого суда, не подчиненного ни «телефонному праву», ни логике коррупции», — подчеркнул Ходорковский.
Он предложил семь мер, реализация которых позволит добиться успеха судебной реформы.
1. Передать судейскому сообществу (Совету судей РФ) право самому формировать половину состава Конституционного, Верховного и Высшего арбитражного судов, а также наделить этот орган исключительным правом лишать судей их статуса.
2. Повысить изначальные требования к судьям. В частности, уточнить возрастной и образовательный ценз: федеральным судьей в России может стать лишь гражданин РФ не моложе 35 и не старше 70 лет, имеющий высшее юридическое образование (полученное в вузе с аккредитацией Совета судей), а также не менее 10 лет прокурорского или адвокатского стажа работы в судах.
3. Восстановить принцип несменяемости судей: статус судьи должен предоставляться пожизненно.
4. Ввести частичную (ограниченную) неприкосновенность судей. Необходимо законодательно закрепить, что судья может быть привлечен к уголовной ответственности только с согласия суда вышестоящей инстанции, а для судей Конституционного, Верховного и Высшего арбитражного судов — с согласия Совета судей России.
5. Освободить исполнительную власть от бремени назначения глав судов.
6. Ввести порядок, согласно которому дела распределяются между судьями по жребию — с учетом их специализации.
7. Расширить сферу компетенции суда присяжных.
Высказанные Ходорковским на страницах журнала «Коммерсант-Власть» идеи вызвали широкий общественный резонанс. «Я» не остался в стороне от развернувшейся в прессе дискуссии. 

Выход в свет статьи Ходорковского не является чем-то необычным — это давняя российская традиция. Вспомните «Записки из мертвого дома» Федора Достоевского или работы Валерия Абрамкина, писавшего про советскую систему подавления диссидентов. И очень хорошо, что мы имеем возможность познакомиться с позицией человека, прошедшего этапы и пересылки. Это очень важно для полноты дискуссии о реформе судебной системы. Ведь необходим диалог заинтересованных сторон, а не монолог власти. Государство не может разговаривать только само с собой — в справедливом правосудии заинтересованы все граждане нашей страны. 
Одним из главных тезисов этой статьи является утверждение, что политическая реформа немыслима без судебной. На мой взгляд, судебная реформа — необходимый элемент реформы политической. Автор ссылается на опыт Александра II Освободителя. Но, как вы помните, царь-батюшка начал преобразования с освобождения крестьян. В данном случае судебная реформа, предполагавшая в том числе участие присяжных в процессах, не могла предшествовать политической реформе. Хотя бы потому, что не было в достаточном количестве свободных людей, чтобы заседать в новом суде. 
Судебная реформа в России обычно проводится сверху, по политической воле правителя. И осуществляется она параллельно с учреждением парламента или его усовершенствованием, с преобразованиями исполнительной власти. Это вполне естественно: мы не можем остановить течение времени и, как поступает режиссер на монтажном столе, сначала исправить что-то одно, а потом перейти к другому. У политика нет такой возможности. Приходится заниматься всем сразу: не в том смысле, что обязательно одномоментно, а в том, что, поскольку разные процессы идут рука об руку, переплетаются, необходимо учитывать динамичную обстановку во всей полноте. 
Понятно, что реформы и контрреформы текут параллельно — всегда есть противники преобразований. Некоторые из них не желают изменений по идеологическим соображениям, другие — в соответствии со своими шкурными интересами, потому что им и так хорошо. 
В этой связи определяющим моментом является политическая воля президента Медведева. Если глава государства воспользуется капиталом доверия и потенциалом власти, которые он на данный момент имеет, то дело сдвинется с мертвой точки. Нечто подобное мы наблюдали в период правления Ельцина, когда Борис Николаевич активно поддержал Концепцию судебной реформы, введение суда присяжных. Тогда это дало положительный эффект. Пусть этот импульс к середине 90-х годов затух под влиянием серьезного системного противодействия, но мы тем не менее продвинулись вперед. 
Ходорковский предлагает семь первоочередных мер, которые, на его взгляд, способны сделать российский суд по-настоящему независимым. Мне, однако, кажется, что даже эти шаги — все же полумеры. 

О Совете судей

Дело в том, что в период так называемой приватизации и олигархического правления судебная системы была развращена и переналажена. На последующем этапе некоторые представители бизнеса и власти сказали: «Мы использовали судебную систему по полной программе, мы добились того, что судьи санкционировали наше обогащение, теперь мы хотим сказать «стоп» — с этого момента пусть у нас будет честная судебная система». Но теперь сами же олигархи не могут обуздать суд, повернувшийся к ним своей репрессивной стороной. 
Это означает, что простыми поправками в законы и перестановками некоторых руководителей судебную систему не исправить. Собственно, об этом пишет сам автор: он справедливо замечает, что в судах происходит смешение интересов власти и коррупционных слоев. 
Вот, например, Ходорковский рассуждает о Совете судей. Я сомневаюсь, что повышение статуса совета, придание ему новых функций может что-то изменить. Совет не пользуется особым авторитетом у судейского сообщества. Уже многие годы им руководит один и тот же человек — член Верховного суда Юрий Сидоренко, хотя по закону он может занимать эту должность только на протяжении двух сроков подряд. 
Рекомендации при назначении на судейские должности дает Высшая квалификационная коллегия судей. А чем, собственно, лучше, если власть перейдет к Совету судей? Почему орган, который не зарекомендовал себя в деле очищения судейского корпуса, хорошо проявит себя в деле его формирования? 
Будем откровенны: Совет судей сегодня, по сути, является комитетом по заведыванию делами судебной бюрократии. Он избирается Всероссийским съездом судей, выполняет совещательные и представительные функции, тесно связан с аппаратом Верховного суда. Действительно важные полномочия совета — участие в формировании статей бюджета, предусматривающих расходы на содержание судов, а также согласование кандидатуры Генерального директора Судебного департамента. Но тут руководство совета шагу не сделает, не просчитав позицию председателя Верховного суда. Свое прямое предназначение — обеспечивать взаимосвязь центра и регионов — совет не выполняет. Практика показывает, что создаваемые в России представительные органы, как правило, оказываются неработоспособными. Совет судей собирается в Москве, там же, соответственно, находится и его аппарат. Реальным влиянием обладает верхушка — президиум совета и его председатель Юрий Сидоренко, но никак не приезжающие на его редкие собрания судьи из регионов. Они всего лишь гости. 
Но это уже к вопросу о кризисе демократических структур в России: чем дальше ты от центра, тем меньше у тебя возможностей влиять на ситуацию. 
Видимо, предложение Ходорковского повысить статус Совета судей продиктовано воспоминаниями о духе реформ середины 90-х. Как если бы ничего не изменилось и этот орган продолжали формировать из порядочных, честных, благородных людей. Ведь до 1995—1996 гг. Совет судей работал нормально, занимал активную позицию, а в некоторых регионах местные советы судей даже умудрялись противостоять влиянию председателей судов. Сегодня об этом говорить не приходится — совет полностью ассимилирован судейской бюрократией.

О Конституционном суде

Ходорковский говорит о необходимости введения ценза для членов Конституционного, Верховного и Высшего арбитражного судов — не менее 10 лет стажа работы в суде (в роли судьи, прокурора, адвоката). Наверное, это правильно, хотя и сегодня от кандидатов на соответствующие должности требуется работа по юридической специальности на протяжении 10 лет (а для претендентов на пост судьи Конституционного суда — 15 лет). Но цензы (возрастной, профессиональный) можно повышать сколько угодно — их и повышали неоднократно, но практического значения это не имело. На мой взгляд, такой подход не решит проблему. Набирать же судей Конституционного суда из юристов-практиков — просто опасно.
Ведь ту же жалобу, попавшую в Конституционный суд, можно рассмотреть с ведомственной точки зрения — с точки зрения интересов судейской бюрократии или прокуратуры. А можно взглянуть на проблему с позиции права. Для этого надо иметь развитое правопонимание, а вовсе не опыт прислуживания начальству в прокуратуре или суде. 
Мозг судьи, прошедшего службу в карательных органах или прокуратуре, ориентирован совершенно определенным образом. Этот человек порою искренне желает соблюсти право, но для него право — это то, что удобно ведомству. Поэтому он выражает точку зрения своего прежнего начальства. Адвокат несет на себе отпечаток тех ухищрений и компромиссов, которые он допускал, взаимодействуя с органами власти в интересах доверителя и ради собственной выгоды. 
На Западе членами Конституционного суда обычно становятся профессора права. Потому что эти люди не связаны с судейской бюрократией, номенклатурой, на них не отложилась рутина конкретных судебных дел. Это специалисты, которые назначены в Конституционный суд за высокие достижения в области права, а не в области угождения начальству или клиенту. Они призваны провозглашать право в высшем его смысле, и судейская мантия достается им не за выслугу и социальный успех, а за личные достоинства и культивирование права. 
Поэтому в составе Конституционного суда РФ должны находиться люди, чей опыт не связан с судейской номенклатурой. Которые не подвизались подмастерьями в правоохранительных органах, а находились во главе юридических школ. 
Так было и в России в начале 90-х. Тогда Конституционный суд зачастую выносил очень интересные решения, идущие вразрез с советской и постсоветской практикой. Сегодня Конституционный суд, куда назначили людей с опытом службы по тем или иным ведомствам, весьма осторожен в служении праву. Прежде всего потому, что сам конституционный строй России переживает глубокий кризис, вызванный нежеланием властей соблюдать Основной закон. На данный момент у судей отсутствует правильное представление об иерархии нормативных актов и правовых ценностей. 
Вот почему разговоры о реформе Конституционного суда в условиях наплевательско-потребительского отношения к самой Конституции бессмысленны.

О статусе судей

Теперь по поводу принципа несменяемости судей. В журнале «Государство и право» в свое время была опубликована статья Елены Мизулиной, где развивалась точная, хотя и неудобная мысль: независимость суда не гарантирует его справедливости. По-моему, это утверждение совершенно правильно. Вопрос стоит не в том, сменяем судья или его периодически избирают на должность, а в том, как он распоряжается вверенной ему судебной властью, что он готов реализовать из своего юридического багажа. Важно, чтобы на должности судей назначались правоведы, а не служаки и жулики. 
После введения закона о статусе судей я наблюдал очень интересные проявления судебной «независимости»: судья под предлогом того, что он теперь независимый, несменяемый и пожизненно назначаемый, просто отказывался рассматривать дела, складывая их стопкой у стены, прогуливал службу. 
Так что подлинная независимость напрямую связана с иным, нежели сейчас, типом правопонимания. Этого можно достичь только за счет обновления судейского корпуса. В мантию должны облачиться люди, способные правильно распорядиться независимостью. Не по-холопски — как долгожданной свободой, мол, что хочу, тои ворочу, — а разумно и ответственно. 
Ограниченная неприкосновенность судей, о которой рассуждает автор, тоже выглядят полумерой. При всей сложности процедуры ничто не мешает сегодня привлекать судей к ответственности вплоть до уголовной. И то, что предлагает Михаил Ходорковский, — это лишь незначительные изменения данного порядка. 
В России члены Конституционного суда могут быть привлечены к уголовной ответственности только с согласия самого КС. Ходорковский же наделяет этими полномочиями Совет судей. На мой взгляд, такое перераспределение сил приведет к резкому понижению статуса КС и поставит под сомнение гарантии неприкосновенности его членов. А это уже опасно. Решения совета, скорее всего, будут продиктованы не интересами права, а некими бюрократическими или политическими соображениями. Конституционный суд должен оставаться островком безопасности хотя бы для 19 правоведов.

Об избрании председателей

Спорна также идея избирать председателей судов самими судьями. 
В данном случае, несмотря на внешне демократический порядок наделения председателей судов полномочиями, мы продолжаем руководствоваться старой советской логикой: мол, судебная власть должна быть устроена так же, как и аппарат ЦК КПСС или министерство. Где есть начальники, пусть и выборные, и подчиненные. Однако суду подобная управленческая структура чужда. 
Вводя институт выборности председателей судов, мы провоцируем в судейском сообществе борьбу кланов. Она и так есть, но эти угли пока тихо тлеют и лишь в некоторых регионах порою вспыхивают костром, стоит зашататься креслу под любимым руководителем. Но с установлением процедуры выборов скандалы разгорятся в полную силу — как если бы в костер плеснули керосину. Это будет пощечина авторитету правосудия: судьи будут мечтать не о торжестве права, а схлестнутся в борьбе за хлебные должности. 
Не надо делать суд средоточием склок и политических кампаний. Мне довелось наблюдать, как боролись между собой заместители председателя Московского городского суда за должность председателя после его ухода. Это было душераздирающее и весьма отталкивающее зрелище. Судейский коллектив был в состоянии раскола, его лихорадило несколько месяцев. А потом победитель награждал сторонников и подвергал опале противников. 
И вообще, дело ведь не в том, чтобы судьи сами избирали себе председателя суда, а в том, чтобы председатель не превращался в сатрапа, полновластного хозяина своих холопов. За океаном должность председателя судье ничего не дает, а скорее, наоборот, обременяет его, требуя выполнять от имени суда представительские функции: перерезать ленточки, общаться с политиками. Поэтому во многих судах США, например, председателями становятся все судьи по очереди на год или эта должность достается самому старому судье. Для российской судебной системы перенять этот опыт было бы весьма полезно. 
Сейчас в РФ созданы такие условия, которые поневоле превращают председателя суда в монстра. А как иначе, если он имеет право дисциплинарного преследования, руководит аппаратом, распределяет дела, решает карьерные судьбы, взаимодействует с политическими деятелями, является наместником над правосудием. В то время как при правовом устройстве судебной власти председатель суда должен быть всего лишь первым среди равных, даже если на него возлагаются организационные функции.

О распределении дел между судьями

Предложение Ходорковского распределять дела между судьями по жребию — по-моему, очень верная идея. Я за нее выступаю с 90-х годов, но тогда противодействие руководства Верховного суда не позволило внести эту норму в проект Закона о судебной системе. 
В данном случае нам стоит обратить внимание на опыт западных стран. В США распределение дел производится в соответствии с номером регистрации судьи. Если, например, судье присвоен 18-й номер, то на рассмотрение он получает каждое 18-е дело, потом 36-е, 54-е и так далее. 
Кроме того, было бы не лишним распределять дела в соответствии со специализацией судьи. Сегодня в российских судах общей юрисдикции сосредоточены дела, которые на западе традиционно решают другие, специализированные органы Фемиды — дисциплинарные, трудовые суды, суды по авторскому праву, налоговые суды, ювенальные и тому подобные. Огромное число дел разбирается квазисудебными органами, не входящими в судебную систему государства: третейскими, коммерческими судами. Большую роль играют несудебные способы разрешения конфликтов: медиация, оценка исков независимыми экспертами.

О суде присяжных

Также я поддерживаю и предложение расширить компетенцию суда присяжных. 
В идеале суд присяжных должен быть гарантирован по всем делам о преступлениях. Если человеку грозит реальное лишение свободы, то решение об отправке его за решетку могут принять только представители народа. Понятно, что сразу добиться повсеместного внедрения суда присяжных невозможно. Надо делать это поэтапно. Один из этапов — введение суда присяжных в районных судах по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях. 
Постоянно приходится слышать критику идеи введения института суда присяжных — дескать, суд присяжных еще более субъективный, чем обычный. Мы с коллегами постоянно исследуем эту проблему. Исследования показывают, что утверждение о произвольности принятия присяжными решений не подтверждается практикой. Хотя присяжные очень серьезно личностно переживают каждое дело, основной их мотив при вынесении вердикта — наличие или отсутствие доказательств. Факторы красноречивости прокурора или адвоката, симпатии либо антипатии к подсудимому оказывают гораздо более слабое влияние. Правосудие при этом не искажается. Вообще, довольно нелепо рассуждать о суде присяжных, черпая опыт из бородатых анекдотов о Федоре Плевако.
Во многих процессах присяжные зарекомендовали себя не просто как вменяемые люди, а как люди, которые стараются вершить правосудие и способны делать это. То, к чему профессиональный судья уже притерпелся и привык (непрофессионализм следователей и прокуроров, например), присяжные не приемлют. Мне не раз приходилось видеть, как «народные судьи» оправдывали людей, в виновности которых они были почти уверены. На мой вопрос «Почему вы так поступили?» присяжные отвечали: «Мы считаем, что следствием не было собрано достаточно доказательств вины». То есть они руководствуются понятием презумпции невиновности, что и требуется от любого суда.

И спасибо Михаилу Ходорковскому за начало важного разговора, за мужество.