Дело ЮКОСа

О деле ЮКОСа

Мы еще в марте, когда это все начиналось, назвали это безумным доказыванием безумного обвинения. Вот это и продолжается. 

160-какой-то том, потом 34-й том, потом 152-й, потом какой-то 19-й том… Выхвачены и оттуда, и отсюда какие-то фрагменты — совершенно хаотические, ничего не доказывающие в этом обвинении (но и невозможно там ничего доказать), порой опровергающие напрямую. И поверх всего этого запредельные пояснения государственного обвинителя о том, что эти якобы доказательства якобы доказывают... Ощущения такие, что он тайно работает на защиту.

Суд взирает с высоты своего пьедестала. В основном молчаливо выслушивая то, что читает обвинение, какие-то замечания Ходорковского и Лебедева и их защитников — и реагирует словом «продолжаем».

Ошибка в интервью Михаила Ходорковского

Думаю, что я держу перед собой не перевод, а оригинальный русский текст. Ведь ответы давались на русском языке. Здесь, я могу судить, все написано так, как оно и есть. 

О чем идет речь? Конечно же, ни к какому пожизненному содержанию Михаил Ходорковский себя не приговаривал и никакого пожизненного срока он от суда не ждет. И даже формально-юридически, по счастью, по тому обвинению, которое ему предъявлено, там действительно может быть очень длительный срок, но пожизненного там быть не может.

Немцы просто поняли не так?

Я не знаю, кто понял не так. Дело не в их национальной принадлежности или гражданстве, а в том, как воспринимает само общество. Посмотрите, с какой готовностью была воспринята та неверная трактовка. Я хочу на это особый акцент сделать. 

Когда первый раз пошла ошибочная интерпретация о том, что Михаил Ходорковский ожидает пожизненное заключение и смирился уже с этим, с какой готовностью это было подхвачено. 

С моей точки зрения, это говорит во вторую очередь о том, что была допущена досадная ошибка. Понятно, что она была, но это говорит о том, насколько устойчивы рабская покорность и живучесть в людях. Люди, даже передовая часть, пишущая, журналисты отнеслись к этому, как к чему-то само собой разумеющемуся. 

Я могу сказать, что ничего подобного Михаил Ходорковский не говорил, не думал и не думает. Достаточно прийти на любое заседание Хамовнического суда, чтобы увидеть, в какой бойцовской форме находятся и он, и Платон Лебедев. Как они дерутся за истину. И я уверяю и заверяю всех, что в этом ничего не может измениться. 

Все, что сказал здесь Михаил Ходорковский, — что есть люди, которые заинтересованы в том, чтобы он сидел всегда. Лично заинтересованы.

Где можно прочитать верный текст, тот, который у вас?

Khodorkovsky.ru. Сайт. Официальный сайт защиты.

Михаил Ходорковский подчеркнул, что те глобальные стратегические инициативы, с которым пришел к власти в качестве президента Дмитрий Анатольевич Медведев, касающиеся правосудия, суда, верховенства права, — это то, что действительно в первую очередь нужно сегодня России. Потому что без этого никакая реформа, никакие преобразования, никакие институциональные продвижения невозможны просто. Они будут блокированы, и они блокируются сегодня. Мы можем говорить об этом в настоящем времени, не только в будущем. 

В этом состоит мысль Михаила Ходорковского, заложенная в ответе на тот вопрос. То есть да, это действительно необходимо. 

Другой вопрос, какие шаги реально предпринимаются. Если я не ошибаюсь, продолжая ответ на этот вопрос, Ходорковский дальше говорит, что, к сожалению, конкретные шаги не всегда последовательны и направленность их иногда настораживает. Здесь есть некое противоречие действительно. К сожалению, конкретные шаги и решения, которые совершаются и принимаются, они не всегда соответствуют тем декларациям, о которых мы сейчас говорим. 

Ну и темп движения. Понятно, что это, мягко говоря, очень не просто, и понятно, что это не может быть вдруг враз быстро. Нельзя проснуться — и уже правосудие торжествует. Но все-таки темп движения, по моему убеждению, должен был быть не таким.

Обвинение в России не умеет доказывать вину присяжным

Восемь месяцев назад компетенция суда присяжных была урезана. Больше десяти составов выведены из-под юрисдикции суда присяжных под флагом усиления борьбы с терроризмом. И сейчас — новая инициатива, которая пока в законопроект не выдалась, но она уже продекламирована. Теперь нужно еще какие-то не понятные мне с профессиональной точки зрения составы — такие как организованная группа и организованное преступное сообщество — тоже вывести из суда присяжных.

Таким образом, если это реализовывать, такую инициативу, практически не останется ничего у суда присяжных. Потому что организованное преступное сообщество всегда, мы понимаем, сопутствует другим преступлениям. То есть оно и создается для совершения преступлений. Само по себе обвинение в участии или организации преступного сообщества не может существовать. Таких дел практически нет — только теоретически. А организованная группа сама по себе вообще не состав преступления. Это признак, квалифицирующий любого практически преступления сколько-нибудь серьезного, в первую очередь экономических, по практике если судить.

Поэтому я считаю и убежден в том, что эти шаги предпринимаются оттого, что наша правоохранительная система не умеет доказывать вину и не умеет доказывать ее суду присяжных.

Дело в том, что суд присяжных отличается от так называемого профессионального или, возьмем историческое название, «коронного» суда тем, что доказать вину нужно простым людям. Не юристу-судье, а этим двенадцати присяжным. И они решают основной вопрос: виновен подсудимый или не виновен в том, в чем он обвиняется. Понятно, что их интересует в первую очередь не юридическая казуистика, а их интересует по-житейски — есть ли факты, которые подтверждают причастность человека к тому, в чем его обвиняют.

Это трудно, на самом деле трудно. И, конечно, суд присяжных не идеален, у него есть свои плюсы и минусы. Но это так же, как и с демократией. Ничего лучшего человечество за всю историю не придумало. И в самые демократические времена во всем мире всегда был суд присяжных. Это аксиома. Можно пытаться спорить, например, с тем, что асфальтовая дрога сделана из асфальта, и пытаться доказывать, что она сделана из железобетона. Но она же не перестанет от этого быть асфальтовой? Точно так же и здесь. Разговорами о том, что суд присяжных чему-то или кому-то вредит, прикрывается либо некомпетентность, либо корпоративные интересы, а то еще хуже — интересы коррупционные.

Почему нет суда присяжных по делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева?

По той же самой причине — компетенция суда присяжных и сегодня очень ограничена. Очень небольшая категория дел на самом деле, которые могут рассматриваться и разрешаться судом с участием суда присяжных заседателей. В том числе то обвинение, которое предъявлено Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву — оно не попадает в этот перечень, и, соответственно, нет возможности просить суда присяжных.

По большому счету, если мы говорим, что хотим двигаться в сторону настоящего независимого суда, настоящего правосудия и настоящего верховенства права, нужно расширять всемерную компетенцию суда присяжных. И более того, распространять этот суд и на гражданские дела, и на административные дела, не говоря уже об уголовных. А не сужать ее, как у нас происходит на практике в современной России, к сожалению.

Какие преступления сегодня судит суд присяжных?

На сегодняшний день это те преступления, которые подсудны суду областного уровня. Это первая инстанция. То есть суду субъекта Федерации, а не районному суду. И то уже из этого перечня сделаны изъятия, о чем я чуть раньше сказал. Это дела об убийствах при отягощающих обстоятельствах, дела о взятках при отягощающих обстоятельствах и еще некоторая категория дел, примыкающих вот к этим двум. Основные группы большие я назвал.