Дело ЮКОСа

Борис Немцов о Ходорковском, Путине и Медведеве

Я был на выставке «Процесс», которую организовывали на заводе «Флакон». Я не знаю, были ли вы на этой выставке или не были. По-моему, были. И у меня там было ощущение абсурда. Гротеска. Сейчас мы находимся рядом с Хамовническим судом. На заседании суда никакого абсурда не чувствуется. А чувствуется трагедия и, я бы сказал, безнадега.

Каждый день мы ощущаем, что в стране нет правосудия. Что в стране нет закона. Что в стране действуют двойные стандарты. «Басманные» суды и так далее. Главная примета «путинизма» — Ходорковский в тюрьме. То есть для меня очевидно, что пока Путин при власти, он будет в тюрьме. Процесс формальный, не имеет никакого значения. Разговор про скважинную жидкость, нефть и так далее может быть интересен только адвокатам.

Но есть задача политическая, поставленная Путиным: держать его как можно дольше. Потому что Путин его патологически боится. Это вопрос не из области уголовного права. Даже не гражданского, не арбитражного — нет. Это вопрос фобий. Есть такая «ходорковскофобия» у Путина. Он ему приписал какие-то дьявольские особенности. Он физически боится. Он боится, что за этот грабеж ЮКОСа придется отвечать. Деньги или собственность надо будет отдавать. И по этим обстоятельствам боится больше, чем в свое время Басаева боялся, сейчас — Гелаева, Умарова, каких-то иных террористов. Это выглядит как диагноз психбольницы. Но это, по-моему, правильная оценка.

Теперь, что важно? Во-первых, важно, чтобы у Миши было здоровье. Важно, чтобы он сохранял бодрость духа. Он, слава Богу, ее демонстрирует на каждом заседании суда. Важно, чтобы в нем не была потеряна вера в справедливость и благополучный исход. Второе — опасно равнодушие. Несмотря на громкость процесса, процесс привлекает мало внимания. Хотя это не процесс против Ходорковского. Это процесс против вообще российской государственности. Вообще российской судебной системы. Люди должны понимать, что когда они попадают в эту молотилку, то у них найти справедливости шансов практически никаких. Поэтому, борясь за Ходорковского, люди борются за свои права. Они, к сожалению, этого не понимают. Поэтому никто и не ходит.

Кстати, надежда на равнодушный народ — это надежда, которая греет Путина. Вы знаете, когда случилась трагедия под Смоленском, я видел эти душераздирающие кадры. Сколько поляков вышло к дворцу президентскому... Притом хочу вам сразу сказать, что вряд ли все поляки любили Качиньского. Я думаю, что его мало кто любил на самом деле. Но тем не менее это народное единение, ощущение, что это наша страна, наше государство, и оно в опасности, выгодно отличает поляков от русских.

Очень плохо, что солидарности нет. И «моя хата с краю» — пословица, которая в чистом виде действует. Путин очень хорошо понимает психологию массового сознания. Этим и пользуется.

Что касается перспектив. Я считаю, что очень важны заседания суда в Страсбурге. Очень важны. Россия ратифицировала соответствующий протокол. Мне представляется, что Страсбургский суд будет действовать в рамках закона. А это значит, что построенные путинским правосудием конструкции, лживые насквозь, будут судом Страсбурга нивелированы. И Россия при этом не сможет отмахнуться от решения Страсбургского суда. Это первое.

Второе — Медведев. То, что он у нас исполняющий обязанности президента, хотя и желающий стать президентом, — я думаю, это новость. Раньше он и не желал. Просто обязанности исполнял. Так вот, Медведев тем не менее, чтобы стать президентом, должен помиловать Ходорковского. В соответствии с Конституцией и со своим правом это делать, без всякой визы премьер-министра. Как только он это делает, он становится президентом.

Даже если ему Ходорковский глубоко безразличен, помилование Ходорковского настолько символично, что власть Путина на этом заканчивается. Просто заканчивается. Собственно, эти две вещи мне кажутся принципиальными.