Дело ЮКОСа

Понятные и прозрачные отношения с ФСБ

Сейчас ходит много разговоров о том, что Ходорковский и Лебедев находились под колпаком у спецслужб. И что, мол, это и привело к тому, что последовали аресты и разгром компании «ЮКОС». Я хочу совершенно авторитетно заявить, что Лебедев вообще был непубличная фигура. Он высококвалифицированный профессионал в финансовой сфере, занимался исключительно профессиональными вопросами, которые были связаны с управлением корпоративными активами.

А что касается Ходорковского — да, он был заметной фигурой в бизнесе, один из столпов олигархического капитализма (хотя я Ходорковского к олигархам никогда не относил). И он себя так никогда не позиционировал. И он был достаточно заметной общественной фигурой. Поэтому, я думаю, это и порождает слухи о том, что ЮКОС находился под колпаком ФСБ.

Никакого колпака не было. С ФСБ у нас были прозрачные и понятные отношения, суть которых была в том, что соответствующие подразделения Федеральной службы безопасности, которые обеспечивали экономическую безопасность, с нами, с нашей компанией (ну, не только с нашей, но с нашей в частности), официально контактировали, сотрудничали. Я постоянно контактировал с руководством подразделения Федеральной службы безопасности. И обсуждал все текущие вопросы, когда была необходимость. С соответствующим уровнем руководства мы встречались — я имею в виду со стороны ФСБ — мы встречались с Михаилом Борисовичем, если возникали вопросы. И все текущие вопросы мы решали в рабочем режиме.

Со стороны ФСБ к нам не просто не было никаких претензий, а на всех встречах сотрудники самого разного уровня, руководители всегда подчеркивали, что к ЮКОСу не только нет претензий, а ЮКОС считался наиболее прозрачной и предсказуемой компанией.

Я в ЮКОСе, да и в МЕНАТЕПе, со времени, когда туда пришел, занимался, если грубо говорить, политическим рисками для МЕНАТЕПа и для компании. Получал информацию о политических рисках, которые существовали. Анализировал ее и выдавал свои рекомендации руководству: что стоит делать, а что не стоит делать с точки зрения напряжения отношений с властью.

Что касается ФСБ, то они решали комплекс вопросов, связанных с экономической безопасностью. С пониманием того, что ЮКОС был одним их столпов экономики. И понятно, что нарушение работы такого монстра или тем более технологические или экологические катастрофы — они имели бы самые неприятные последствия для экономики и безопасности страны.

Поэтому эти вопросы все обсуждались. Но Федеральная служба безопасности вела свою работу, которая была нам неподконтрольна. А о результатах в той части, в которой можно было говорить, мне говорили. Если возникали какие-то вопросы, требующие срочного разрешения, мы их разрешали — в том числе с помощью Михаила Борисовича Ходорковского.

Я повторяю, что всегда на всех уровнях ФСБ, руководители ФСБ говорили, что вот не просто никаких претензий нет к компании, а компания — некий образец ведения бизнеса в России. И подтверждением этого было то, что в 2001 и 2002 годах, я точно не помню, у Патрушева, который возглавлял тогда ФСБ, был юбилей — 50 лет. И среди немногих представителей крупного бизнеса, которые были приглашены к нему на день рождения, был Михаил Борисович Ходорковский. Поздравить его с юбилеем. Понятно, что для поздравления директора ФСБ не приглашают случайных людей. Или людей, к которым есть те или иные претензии, даже мелкие.

И второй факт — о нем сегодня никто не говорит, он, может быть, малоизвестный. В 2001—2002 годах у футбольного клуба «Динамо», который еще со времен Дзержинского был вотчиной МВД и ФСБ, были некие финансовые проблемы, связанные с ведением футбольного бизнеса, с набором игроков, с покупкой игроков. Команда плохо выступала в связи с тем, что она не могла себе позволить улучшить состав за счет покупки новых игроков. И вообще были финансовые трудности. Они обратились в ЮКОС через меня, через Александра Темерко, который у нас работал вице-президентом. Мы встречались с заместителем руководителя ФСБ — сейчас он возглавляет погранслужбу — господином Проничевым. Просьбу он озвучивал от руководства ФСБ. МВД тогда возглавлял Грызлов. Я так понимаю, что он тоже поддерживал эту просьбу. С тем чтобы ЮКОС взял на себя заботу о клубе «Динамо».

Ходорковский к такого рода проектам всегда относился очень осторожно. Поскольку это деньги акционеров. И он не влезал в такие проекты никогда. Но мне удалось его убедить, что такую помощь надо оказать. И решение было проведено через совет директоров. Были выделены значительные деньги. У нас с ними был трехгодовой, по-моему, контракт. И деньги были перечислены клубу. Единственное условие — что они логотип ЮКОСа, динамовцы, нарисуют на своих майках. И было смешно, когда Платон Лебедев и Михаил Борисович уже сидели в Лефортово, а МВД—ФСБшный клуб бегал по полю, еще полгода примерно, с логотипом ЮКОСа.

У Ходорковского никогда не было политических амбиций

Есть расхожее утверждение еще о том, когда говорят о причинах ареста Ходорковского и разгрома компании «ЮКОС», что у Ходорковского были серьезные политические амбиции. В том числе и президентские. Что он делал попытку подмять под себя Государственную думу. Я со всей ответственностью могу заявить, что политических амбиций у Ходорковского никогда не было. Более того, наблюдая за Ходорковским, работая с ним в течение десяти лет, соприкасаясь в определенные отрезки времени более тесно, в определенные отрезки времени менее тесно, наблюдая, как он формирует команду, наблюдая, как он выстраивает бизнес, как он наращивает бизнес, наблюдая его управленческие таланты, интеллектуальную мощь, волевые качества… Было видно, что это очень мощная фигура.

Я почему с уверенностью говорю, что у Ходорковского никогда не было президентских амбиций? Если говорить откровенно, то насчет большого политического будущего Ходорковского — это была моя заморочка. И я пытался с ним обсуждать и пытался ему говорить, что он мог бы быть полезен стране на тех или иных руководящих должностях. Ходорковский всегда это отрицал — его это не интересовало. А потом, он человек самокритичный очень. Он не комплексующий, но он самокритичный. И он считал, что к такой деятельности он не готов. И она его не интересовала.

Так вот, я уверен: он никогда не лукавил, когда говорил, что он себя не считает достойным высоких постов, во всяком случае, в тот период. Он считал, что у него недостаточно политического опыта. Он считал, что недостаточно знаний. Он считал, что у него недостаточно международного кругозора.

Я помню, он приехал из Америки — это уже было в 2003 году. И он там встречался с Бушем и с другими видными представителями прежней администрации США. Со старшим Бушем, я имею в виду. Я спросил о его впечатлениях об этих людях. Он мне сказал, что очень мощные ребята. Он говорит, очень мощные, и я, говорит, не дотягиваю до их уровня. Понятно, в каких-то вопросах он их, очевидно, перерос — с точки зрения управления бизнесом. А в каких-то вопросах, он это признавал, он не дотягивает до их мироощущения. Я бы так сказал.

И это, конечно, скорее характеризует его как масштабную личность, которой не стыдно признать, что он чего-то не знает и до чего-то недотягивает, чем мелкого человека, который всегда и все знает — мол, всегда он умнее всех. Для меня это такая характеристика. Поэтому я твердо заявляю, что у Ходорковского никаких амбиций и претензий на высшие посты государства в тот период не было.

Ходорковский выступал против слияния власти и бизнеса

Что касается Думы, то да, ЮКОС, как и все остальные, естественно, компании, хотел иметь определенное количество депутатов в Думе, с которыми можно было бы выстраивать не корпоративную политику, не в интересах корпорации «ЮКОС», а в интересах «корпорации России», в интересах страны. Потому что у Ходорковского и у членов его команды, у меня как у члена команды, у нас были свои представления о том, как страна должна развиваться и в каком направлении должна двигаться. Несмотря на то что я человек левых взглядов, несмотря на то что я всегда взаимодействовал с коммунистами, несмотря на то что я шел по спискам коммунистов в Думу, но мне понятно, что на определенном историческом отрезке коммунистическая идея не работает. Надо сначала организовать страну, надо дать ей ускорение, а потом, может быть, заработают какие-то коммунистические или социалистические принципы.

Что касается того, что Ходорковский никогда себя не позиционировал как олигарх и я его никогда не воспринимал как олигарха. У нас некие искаженные представления об олигархе, у определенной части населения. Что такое олигархическое государство? Это проникновение денег во власть. То, что сейчас у нас. У нас типичное олигархическое государство — финансовые кланы фактически управляют страной. Смыкание не бизнеса, а денег и власти.

Ходорковский этого всегда сторонился. Он всегда четко определял: вот здесь деньги и бизнес, а власть — это отдельно. И у него никогда не было попыток проникновения во власть. Вот когда я говорю о том, что ЮКОС хотел опираться в Думе. Но не управлять с помощью денег Государственной думой через своих людей.

Почему у него всегда была идея развития института гражданского общества? Потому что он считал, что институты гражданского общества — они как раз эту олигархическую связку прерывают. Они имеют возможность контролировать власть и контролировать бизнес. И разводить бизнес и власть. Поэтому он понимал ущербность олигархических структур, он понимал ограниченность развития олигархических структур. Он понимал, что только демократическое государство дает возможность — в том числе и бизнесу — мультиплицировать экономически эффект. Только демократически сбалансированное государство.

Не потому, что он такой хороший. Он понимал ограниченность возможностей, а то и ущербности олигархического государства. Поэтому никогда он не был сторонником олигархического государства так, как себе представлял Березовский, условно говоря. Ну, что, собственно, успешно потом продолжило следующее поколение власти. Они-то как раз сейчас активно исповедуют идеи Березовского.

От итогов процесса против Ходорковского и Лебедева зависит будущее страны

Я достаточно часто бываю на заседаниях Хамовнического суда. Стараюсь бывать не реже чем раз в неделю. Если удается, бываю чаще. Посещаю я Хамовнический суд по нескольким причинам. Первая причина — это личное: больше десяти лет я имел удовольствие, счастье, честь работать с этими незаурядными людьми. Я имею в виду и Михаила Ходорковского, и Платона Лебедева. И получал от этой работы удовольствие. Потому что работа всегда была сопряжена с умственным напряжением. Потому что с этими людьми невозможно интеллектуально расслабиться. И эта работа всегда была на результат.

И вторая причина — я считаю, что этот процесс в известном смысле исторический и судьбоносный для России. Потому что от того, какой будет приговор — обвинительный или оправдательный, — будет зависеть, по какому пути пойдет развитие страны. Я считаю, что если приговор будет обвинительный, то нисходящий тренд, который присутствует сейчас, на мой взгляд, в развитии страны, будет продолжен. Если приговор будет оправдательный, то, я считаю, у России появится шанс изменить этот тренд и выстроить вектор совершенно в ином направлении, который позволит ей осуществить и модернизационный, и иные прорывы в XXI веке.

Что касается личных качеств. Ну, вот у кого есть возможность, пусть придут в Хамовнический суд и понаблюдают, как Ходорковский и его команда… Пусть они придут и послушают, как он ведет личную защиту. Поймут глубину понимания экономики, управления, глубину знаний уже юридических тонкостей всяких. И как это разительно отличается от всего, что мы видим с противоположной стороны.

А с точки зрения примеров — их масса. Но я один пример приведу. Значит, в середине 90-х мы приватизировали Научно-исследовательский институт авиационной промышленности. Это был отраслевой институт, который занимался в Советском Союзе экономикой авиационной промышленности и обладал очень большим штатом очень умных людей.

Возглавлял институт Александр Сергеевич Исаев. Умница большой он, лауреат Государственной премии. Государственную премию получил за то, что принимал участие в разработке МиГов. Умница большой, доктор технических и доктор экономических наук.

И как раз шел процесс приватизации. И команда использовалась в том числе для того, чтобы приватизированное предприятие обследовать с точки зрения экономики этих предприятий, с точки зрения понимания того, что с ними делать.

Было так, что я взаимодействовал с институтом по линии руководства МЕНАТЕПа тогда еще. Руководитель института мне с широко раскрытыми глазами рассказывал, как Ходорковский принимал отчеты этих команд. Вот эта команда, значит, они приходили к нему докладывать, приносили, раскладывали вот эти многотомные отчеты. И Ходорковский, слушая их доклад, брал тома эти и вот так вот листал. Вот сидит и листает. А они ему рассказывают.

Их поражало: вот листает тома и фиксирует свое внимание в том месте, задает вопросы на ключевых страницах. Понятно удивление людей, которые много месяцев сидят все это делают, а человек, в течение пяти минут листая вот эти цифры, колонки (он скорочтением еще обладал, учился), задавал точные вопросы в ключевых местах.