История о том, как бизнесмен, испытав на себе все ужасы российской тюрьмы, стал правозащитником

Ольга Романова, интервью с Владимиром Осечкиным

Добрый день, я Ольга Романова.

У нас сейчас в студии Владимир Осечкин, предприниматель, отсидевший четыре года и один месяц в тюрьме. Обвинение самое типичное для бизнеса: если сложить два приговора Ходорковского, то все статьи там и будут — 159 часть 4, 174 часть 4, 160. В общем, полностью весь букет. И вот Владимир освободился два месяца назад. Здравствуйте, Владимир.

Владимир Осечкин: Здравствуйте, Ольга.

Ольга Романова: Вы два месяца на свободе. Есть какие-то изменения в стране? Есть какая-то разница между тем, какую страну вы видели из камеры, и тем, какая она на самом деле?

ВО: Вопрос непростой. Но, конечно, по сравнению с тем, что видно из-за четырех решеток, какие-то изменения есть. А то, что находится внутри, то, что скрыто от глаз, от общества, — оно остается таким, как было в СССР, как было при ГУЛАГе.

ОР: Я знаю, что вы вышли два месяца назад из тюрьмы. Думаю, что, собственно, в тюрьме созрела эта идея. Вы мне сейчас это подтвердите или опровергните. Вы начали заниматься проектом «ГУЛАГа.NET». Что это за проект? И почему бизнесмен, вместо того чтобы, выйдя из тюрьмы, окунуться в удовольствие — в отдых в Сочи, в юную жену, — занимается «ГУЛАГом.NET». Что это вообще?

ВО: Дело в том, что, попав в тюрьму в 2007 году, я потерял бизнес, я потерял семью. Я практически потерял все. Это первое. Второе — то, что больше года я занимаюсь правозащитной деятельностью. Около года, находясь в следственном изоляторе, я писал различные статьи и очерки на блог и также помогал другим заключенным писать конституционные жалобы и ходатайства.

Я столкнулся с тем, о чем раньше не знал. И до 2007 года я жил в розовых очках. Я думал, что мы живем практически в Европе. И что на самом деле уже XXI век и демократия. А на самом деле это система, которую, кроме как ГУЛАГом, на сегодняшний день нельзя назвать. И я хочу сделать все, чтобы ГУЛАГа больше в стране не было.

ОР: Подождите, Владимир, ГУЛАГ — это, прежде всего, был принудительный труд на благо советской родины и на благо индустриализации. На благо наших трудовых побед, и прочее, и прочее. Копали Беломорканал. Ну какой-то был смысл в этом экономический. Во-вторых, как скажет нам любой из зрителей, склонный к скептицизму: мол, батенька, он не расстреливает, особо не умирают десятками и сотнями тысяч.

ВО: На самом деле это скрывается от общества. На самом деле скрывается статистика. Например, в мае в Челябинской области забили до смерти четверых заключенных. Поначалу, к сожалению, ФСИН от этого отпиралась в лице Юрия Калинина. Но суд поставил точку в этом вопросе. И в мае 2011 года суд вынес решение обвинительное в отношении 17 сотрудников ФСИН, 10 из которых отправлено за решетку на срок от восьми до десяти лет лишения свободы за избиение заключенных.

Поэтому ГУЛАГа с теми целями, которые были в Советском Союзе, сейчас, конечно, нет. Экономические задачи не реализуются. Но система осталась. И психология сотрудников осталась на прежнем уровне. Кроме того, в некоторых местах это принимает такой варварский и вероломный характер, когда люди по спецзаказу начинают прессовать предпринимателей. По заказу конкурентов или спецслужб, которые выполняют заказ.

ОР: Прессовать в тюрьме предпринимателей.

ВО: И в тюрьме, и в колониях.

ОР: А зачем? А смысл прессовать предпринимателей в колониях?

ВО: Все зависит от задач. Лично я сталкивался с прессингом и за попытку обжаловать свои права, и сталкивался с прессингом по заказу предпринимателей. Когда предпринимателей, которые абсолютно вменяемые, взрослые люди, у которых четверо детей, а их закрывают в карцеры и по 30 суток держат там. Они встречают там Новый год. И у них нет даже возможности пойти на свидание с женой и со своими детьми.

ОР: А зачем это делается? Человек попадает в тюрьму, вы сами это проходили, и у него уже ничего нет. Уже все. Он уже «обезжиренный». У него уже все отобрали.

ВО: Наверное, чтобы сломить волю. Сломить желание бороться за себя. Сдаться и плыть по течению.

ОР: Мне всегда казалось, что предприниматели все-таки люди умные, они должны уметь находить общий язык с контрагентами многими. Мне казалось, что им в тюрьме живется полегче, чем гастарбайтерам, чем людям, которые сели за разбой, за убийство, тем более за изнасилование, например. Или все-таки нет?

ВО: Это чужие среди чужих. И конечно, им там тяжело. И я не разделяю и не отделяю предпринимателей от других заключенных. Я считаю, что у любого заключенного, который находится в заключении, есть права, которые предусмотрены нашим законодательством. И которые там не выполняются.

В большинстве тюрем, в которых я был, была переполненность камер, теснота. Четыре квадратных метра на человека. И также было много других нарушений. А именно: например, в изоляторе временного содержания Красногорска более трех лет не было ни канализации, ни водопроводного крана. Мы спали на голых досках.

ОР: Красногорск — это столица Московской области. Там нет канализации?

ВО: С августа 2007 года по февраль 2010-го, в течение более двух лет, на стадии следствия и суда меня привозили в старое здание ИВС Красногорского УВД. Старое здание. Практически не было освещения. Оно не было оснащено ни канализацией, ни водопроводными кранами, ни постельными местами индивидуальными. Не было ни стола, ни стула. Не было даже где писать жалобу на условия содержания.

И это происходит на самом деле. По моим жалобам Департамент общественного порядка МВД и Красногорская прокуратура признали факты этих нарушений. Слава Богу, именно в этом месте открыт изолятор новый временного содержания, который соответствует практически всем современным требованиям.

На протяжении трех лет я и другие заключенные содержались в заведомо незаконных условиях. И сколько таких изоляторов временного содержания по Москве, одному Богу известно.

ОР: Вот смотрю на вас, Владимир, и мне вы напоминаете прекрасного Марченко. Я понимаю, что молодое поколение совершенно не помнит, кто это. Человек сел пацаном после войны за вполне уголовное себе преступление и вышел после первого срока, попал в очень правильные руки, вышел уже убежденным борцом и правозащитником. И прожил всю жизнь таким настоящим человеком. Вам сейчас 30. Сели пять лет назад. То есть сели зеленым пацаном и при этом бизнесменом. Извините, что «зеленый пацан» говорю.

ВО: Наверное, так и есть.

ОР: Вы вышли сейчас и, я так понимаю, не собираетесь зарабатывать деньги как таковые. Не преследуете эту предпринимательскую цель. А я смотрю, вы позиционируете себя как правозащитника. Как это?.. «Коммерс поганый» называется у ментов?

ВО: Дело в том, что изначально строить бизнес, строить и создавать что-то, чтобы у меня потом это отняли и посадили в тюрьму в очередной раз... Наверное, эта история не про меня. И я считаю, что необходимо сначала навести порядок в стране именно по соблюдению прав человека, чтобы потом уже задуматься о создании какого-то стабильного бизнеса.

ОР: Вы будете этим заниматься?

ВО: Я этим и собираюсь заниматься.

ОР: Как к вам обращаться? Владимир Осечкин — предприниматель, или Владимир Осечкин — правозащитник?

ВО: Я думаю, что, наверное, статус предпринимателя я уже потерял. У меня разрушили мой бизнес. Заниматься бизнесом в ближайшее время я не планирую. Я планирую и уже занимаюсь активно защитой своих собственных прав и тех людей, которые находятся в заведомо проигрышном состоянии, которые бесправны. Которые сегодня фактически лишены возможности сами заявлять ходатайства. Те люди, которые сейчас находятся под гнетом.

ОР: Владимир Осечкин, автор проекта «ГУЛАГу.NET». Какая все-таки молодец наша советская власть: сажает обычных предпринимателей и коммерсов, а потом через четыре года получает борцов и правозащитников. Какие молодцы ребята.

С вами была Ольга Романова и Владимир Осечкин.

Материал подготовили: Ольга Романова, Дмитрий Романов, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Александр Газов