Мосгорсуд инициативы Хамовнического и Замоскворецкого судов не одобрил, заявив, что журналисты имеют полное право на освещение открытого судебного процесса, включая прямое цитирование и анализ полученной информации, передает Интерфакс. Руководитель пресс-службы МГС Анна Усачева сказала: «Журналисты имеют полное право на освещение открытого судебного процесса. Работа СМИ включает в себя и прямое цитирование, и косвенную речь, и анализ полученной информации». Но уточнила, что в ходе освещения открытого судебного процесса прессе «следует учитывать распоряжения председательствующего по делу судьи, а также руководствоваться как действующим законодательством, так и здравым смыслом».
Конечно, можно заподозрить ведомство Ольги Егоровой в лицемерии и предположить, что об утренних запретах там знали, но дали задний ход после устроенного СМИ шума. Однако доказать это невозможно, так что будем считать, что и в Замоскворецком, и в Хамовническом судах действовали по собственной инициативе.
Вместе с тем параллельность судебных запретов по делам, схожим только повышенным вниманием к ним общества, не может не дать пищу для размышлений. Если в процессе Расула Мирзаева гипотетически еще можно говорить о давлении на свидетелей, то с Pussy Riot все совсем очевидно.
Два дня разбирательства в истории «панк-молебна» показали крайне низкий уровень квалификации служителя Фемиды и гособвинения. Дело даже не в идиотизме обсуждаемых вопросов, типа, где живет Бог, или считать ли феминизм кощунством, и не в свидетелях, чьи высказывания уже стали крылатыми. Подсудимые выглядят настолько более грамотными юридически, что судья и прокуроры просто не в состоянии адекватно себя вести.
Из области права дело Pussy Riot ушло в теологию, причем, в ее самом примитивном, бытовом варианте. Глупостей сказано столько, что иного выхода, как запретить тиражировать ляпы гособвинителей и судьи, пожалуй, нет.
А в деле Мирзаева, похоже, старательно прячут все то, что касается нашей медицины. Ведь во время обсуждения в суде фактов непосредственно драки в клубе никакого давления на СМИ не было. Но как только свидетели стали рассказывать подробности пребывания Ивана Агафонова в клинике (в неврологии мест не было, медсестра не помнит, падал ли больной с каталки и тому подобное), процесс попытались закрыть от прессы.
Вообще, три российские ветви власти — судебная, исполнительная и законодательная — плюс правоохранители должны, наконец, понять, что в век Интернета, Twitter, мобильных телефонов и прочих гаджетов бесполезно что-то скрывать. Тебя вместе с твоими преступлениями, ошибками и дурью рано или поздно обязательно поймают.
Комментирует Дмитрий Аграновский, адвокат
Подобное требование суда незаконно. Есть процесс открытый и есть закрытый. Причем случаи, когда он может быть закрытым, четко перечислены в законе. Например, если речь идет о государственной тайне, преступлении против половой неприкосновенности личности. Если какой-то конкретный случай подпадает под данные требования, процесс закрывают. Нет — он должен быть полностью открытым. Просто так в ходе открытого процесса наложить ограничения на СМИ по поводу печатания тех или иных высказываний свидетелей, адвокатов, прокурора суд не имеет права. Это нарушение одного из основополагающих принципов судопроизводства — принципа гласности.
Обжаловать незаконность принятого в данных случаях судом решения или неправомерного закрытия процесса можно в суде вышестоящей инстанции или Европейском суде по правам человека.
В первом случае формально жалоба может быть эффективной. Формально вышестоящий суд беспристрастен. Точно так же у нас формально демократическое государство. Я порой в разговоре с судьей по поводу продления срока содержания под стражей того или иного моего подзащитного даже не спрашиваю, а утверждаю: «Все ведь и так понятно — не отпустите вы его из следственного изолятора». На что неизменно слышу в ответ возмущенное: «Почему вы так говорите? Сейчас все внимательно рассмотрим и примем решение!» Ну и, конечно, не отпускают. Такая определенного рода игра: суд делает вид, что беспристрастен и аккуратно подходит к каждому конкретному случаю.
Что касается ЕСПЧ, то в нашей новейшей истории уже был случай, когда обвинительный приговор в отношении фигуранта дела о взрыве памятника Николаю II был отменен по его решению после того, как в Страсбурге было доказано, что процесс в РФ объявили закрытым неправомерно.
Но российские власти, российские судьи перестали бояться Евросуда в силу того, что обращения в него рассматриваются достаточно долго — неизвестно, когда еще придет отмена приговора, а судьба человека, процесса решается здесь и сейчас. «Закрытие» же используется очень часто в том случае, если доказательная база у обвинения чрезвычайно слабая.
Так что у адвокатов сегодня нет никаких эффективных возможностей быстро исправить несправедливость, ошибку суда.
Материал подготовили: Мария Пономарева, Александр Газов
Комментарии