Обзоры первого дня процесса, второго, третьего, четвертого, пятого и шестого.
Первой выступала в прениях сторона обвинения.
«Действия подсудимых правильно квалифицированы как хулиганство по предварительному сговору, — заявил прокурор. — По показаниям потерпевших ясно, что действия носили провокационный характер. Там были посетители и иностранные граждане. Действия девушек выражали ненависть и вражду. Они глубоко оскорбили чувства верующих, им, потерпевшим, причинен моральный вред».
Вскоре юридическую казуистику в речи обвинителя мало-помалу начали вытеснять церковные обороты:
«Бранные слова являлись хулой и проявлением ненависти и вражды. Амвон закрыт для посетителей — туда вход только священнику и дьякону. Никому не позволено туда входить. Чтение молитв и церковное песнопение разрешается только при службах. Всякое неподобающее поведение, в том числе пение похабных песен под гитару или магнитофон, — это оскорбление чувств верующих. Богохульство — самое тяжкое нравственное преступление. Это провокация, призванная опорочить церковное учение. Действия девушек являются злостным хулиганством, так как они заранее знали, что так себя вести в храме нельзя. Они вели себя так дерзко, что это максимально причинило боль верующим. Они совершили деяния не по незнанию, а вопреки, в Интернете они комментировали свой поступок так: «А служить свой молебен будем у алтаря, потому что женщинам туда нельзя».
Прокурор особо остановился на несостоятельности политического мотива «панк-молебна»:
«В храме не была упомянута фамилия ни одного из политиков, а строчка «Богородица, Путина прогони» — посторонний фрагмент, выбивающийся из контекста всей песни. Фамилия президента употреблена лишь с целью позиционирования этой акции как оппозиционной».
Тут стоит добавить, что на момент пресловутого «молебна» Путин был не президентом, а всего лишь премьер-министром и формально одним из кандидатов на должность президента.
В конце гособвинитель вернулся от толкования религиозных канонов, морали и литературоведения к юридической терминологии:
«В ходе суда нами было доказано, что Толоконникова, Самуцевич и Алехина совершили хулиганство группой лиц по предварительному сговору по мотивам ненависти и вражды по отношению к православным верующим. Об этом свидетельствуют показания свидетелей и потерпевших, протоколы опознания, вещественные доказательства».
Прокурор, по определению ведущий онлайн-трансляцию процесса Татьяны Романовой, «тупо зачитал обвинительное заключение». Те, кто знаком с российской судебной практикой, знают, что гособвинитель в прениях не утруждает себя составлением речи и пересказывает — более или менее близко к тексту — обвинительное заключение.
В итоге прокурор запросил назначить участницам Pussy Riot по три года лишения свободы.
После гособвинителя слово взяла адвокат потерпевших по фамилии Павлова. Начало ее речи было более цветистым, чем речь прокурора. «Панк-молебен» она охарактеризовала как «безобразное разнузданное действо» и «пляски на гробах».
«Храм Христа Спасителя выбран не случайно — с целью нанести тягчайший урон верующим», — определила Павлова.
Через 10 минут вещания Павлова наконец перешла на юридическую терминологию, коснувшись «квалифицирующих признаков преступления». «Это преступление совершено группой и по предварительному сговору. Вчера от подсудимых мы услышали о том, что они признают, что входят в состав группы с очень некрасивым на русском языке названием Pussy Riot», — сказала адвокат.
Впрочем, юридическая составляющая явно была слабым местом в ее позиции, и Павлова снова перешла к описанию морального вреда, понесенного потерпевшими, и морального облика подсудимых: «Всем известны ее (Надежды Толоконниковой — Ред.) дерзкие и циничные действия в музее им. Тимирязева, где она беременной в обнаженном виде совершала непристойные вещи».
В финале своего выступления адвокат Павлова ненавязчиво предложила ввести в российскую правоприменительную практику принцип коллективной ответственности. По ее мнению, суд должен вынести частное определение в отношении вузов, где обучались Толоконникова и Алехина: «Чтобы студенты не пускали в Интернет ролики. Чтобы руководство вузов приняло меры, которые будут предотвращать совершение подобных преступлений».
Выступавший следом за Павловой защитник потерпевших Таратухин очень точно подметил, что «нет такого компьютера, чтобы подтвердить — есть мотив или нет». Напомним, подсудимые утверждали, что у них не было намерения оскорбить чьи-либо чувства. Таратухин считает иначе: «Они хотели, ведали и желали наступления последствий. У них было время отказаться: когда сотрудники храма кричали, когда охранники их ловили, когда их уводили потом».
Таратухина почему-то особенно возмутило коллективное письмо в защиту Pussy Riot:
«То, что я считаю недопустимым, — это письмо деятелей культуры в поддержку Pussy Riot. Как это понимать? Нас хотят вернуть во времена телефонного права?»
Его коллега Лялин заметил, что ожидал в ходе судебного заседания «какой-то контакт, что будет принесено извинение». Поскольку, как считает он, извинений принесено не было, потерпевшие «имеют право не быть милосердными».
«Наши потерпевшие — это люди, которые встали на защиту поруганного права», — сказал он.
Весьма прочувствованно выступил один из потерпевших:
«Наши благочестивые предки строили храмы не только для молитв, они закладывали духовную основу, чтобы в будущем у нас был иммунитет, благодаря которому можно бороться с внешним и внутренним врагом. За 1000 лет все наши великие победы свершились благодаря тем духовным основам, которые заложили наши предки. А в наше время нет войн, и то, ради чего жили наши предки, вот так попирается и разрушается. А если у народа нет духовного стержня, то участь его печальна. Я очень надеюсь, что подсудимые когда-то это осознают, сделают выводы и не смогут больше повторить таких действий ни в храме, ни где-нибудь вообще».
Правда, он не уточнил, является ли покушение на «духовный стержень» уголовно наказуемым деянием.
После 40-минутного перерыва наступил черед стороны защиты.
«Веками Русь хранила свои православные традиции. 21 февраля три девушки за 30 секунд все разрушили. Нечего больше чтить, — начала свою речь Виолетта Волкова. — Стыдно. Стыдно слушать речь гособвинителя. Такое ощущение, что мы не в России XXI века, а в некоем альтернативном пространстве. И кажется, что сейчас все развеется и три пленные девушки встанут и пойдут домой к родным и детям. Что за бред? Это словоблудие как можно публично и серьезно озвучить в качестве позиции? В каком законе, кодексе гособвинение взяло все эти определения — «богохульство», «похабные песни»?»
Волкова напомнила, что адвокатам и подсудимым не дали возможность ознакомиться в полном объеме с материалами дела и вещественными доказательствами. Отметила она и то, что ударный режим процесса — заседание от восхода до заката каждый будний день — является издевательством над подсудимыми.
«Этим процессом именно власть, а не девушки нанесли сокрушительный удар РПЦ. С 1917 года не было процессов по богохульству, сейчас время повернулось вспять», — утверждала адвокат.
«Были бы действия так же квалифицированы, если бы они произошли, например, на Арбате? — задается вопросом защитник подсудимых Марк Фейгин. — Однако и там есть общественный порядок. Они бы нарушили его и там. Никакого насильственного характера действия подзащитных не имели — а это квалифицирующий признак статьи 213 («Хулиганство»). В их действиях не было насилия. Они добровольно сошли с амвона».
Фейгин напомнил: Россия не теократическое государство, и канонические нормы, на которые множество раз ссылались участники процесса, не имеют юридической силы:
«Нет такого состава — богохульство! Нет такого состава — кощунство! У нас совершаются административные и уголовные деяния».
Об этом упомянул и Николай Полозов:
«Законы подлежат официальному опубликованию, и иные не применяются. Где мы видим опубликованный Трулльский закон? Почему на него ссылаются, а на Конституцию нет?.. Ничего не доказано, лишь какая-то теологическая вода. Правило Трулльского собора они нарушили? Но у нас в храме Христа Спасителя действует Конституция, так же как и везде».
Он напомнил, что «панк-молебен» не первый случай, когда помещения храма Христа Спасителя используются как концертная площадка:
«То, что сейчас происходит в храме Христа Спасителя, наоборот, оскорбляет меня. Почему там проводятся банкеты и корпоративы? Почему не дают три года участникам группы Boney M, которые в пяти метрах от алтаря дрыгаются и поют бесовские песни? Потому что они иностранцы и их нельзя привлечь или потому что они против Путина ничего не говорили?»
Полозов попросил суд при вынесении приговора руководствоваться Конституцией.
После выступления адвокатов судья объявила перерыв, после которого взяли слово подсудимые.
«Фундаментальная проблема в том, что нас не слышат, — сказала Надежда Толоконникова. — Мотивов ненависти и вражды у нас не было. Не было. Мы хорошие люди, которые несут в мир добро, поэтому надеваем яркие, радужные маски. Мы шуты, скоморохи, может быть, юродивые, но мы не несем зла. Если фраза «срань Господня» оскорбила кого-то, я приношу свои извинения, но я не имела умысла оскорбить. Это выражение не является богохульством. Мы без сопротивления и агрессии покинули храм. Это видно на видеозаписи».
«Я считаю, что нас надо оправдать», — закончила она.
Тему «срани Господней» раскрыла в своем выступлении Мария Алехина:
«Когда я работала журналистом и присутствовала на открытии Марфо-Мариинской обители, то видела, как не пускали паломников, которые не спали и со слезами просили охранников пустить их внутрь, в то время как чиновники проходили беспрепятственно. Именно про такие ситуации мы говорим: «срань Господня». Я хочу, чтобы вы все слышали: мы говорим это про такую ситуацию».
Алехина также считает, что она и ее «подельницы» достойны оправдания.
«Следователи говорили, что мы скрывали свою ненависть и вражду к верующим политическими лозунгами. Не мы сделали храм Христа Спасителя политической трибуной, это сделал сам патриарх Кирилл, когда настойчиво просил верующих голосовать за Путина. Если бы мы спели «Богородица, Путина сохрани», то мы бы тут не сидели», — сказала Самуцевич.
Поскольку сторона обвинения отказалась от реплик, суд объявил перерыв до 11.30 среды, когда подсудимые выступят с последним словом.
Материал подготовили: Игорь Волков, Александр Газов
А то, что в процессе своей мерзкой выходки они что-то брякнули «как бы против Путина», не добавляет им вины в смысле хулиганства, но и нисколько не снимает ответственности...
Что, разве теперь, если какой-нибудь людоед, чавкая на камеру очередным младенцем, с набитым человеческим мясом ртом, скажет «это потому что я типа против Путина», то госдепом сша, «амнистией интернешнл», 2-3 десятками остывающих звезд шоу-бизнеса и охочими до раздувания скандалов журналистами он автоматически будет причислен к «узникам совести» и лику святых?
Конечно западный антироссийский балаган «в поддержку» «всбесившихся п....» жалок и отвратителен....
Красивый термин? Рейтинговый? Но у слов есть смысл и суть... «Молебен» это «молитва», «обращение верующего к Богу»... и что в данном случае он... как минимум не уместен...
Так что давайте называть вещи своими именами — акция, перформанс, фрик-шоу, но ближе всего к сути происходившего «мерзкая выходка»...