Сенатор-республиканец Джон Маккейн, неудачливый кандидат позапрошлых выборов президента США, накануне призвал коллег не считать «закон Магнитского» антироссийским. «Наоборот, он является пророссийским, так как речь в нем идет о верховенстве закона, подотчетности и правах человека, которыми дорожат многие россияне. Приняв его, мы встанем на сторону российского народа, на правильную сторону российской истории», — заявил он в ходе дебатов.
Чего уж скрывать, «закон Магнитского» — это фетиш, равно популярный у либералов и «охранителей». Разница лишь в том, что в среде первых он популярен со знаком «плюс», как символ наказания «кровавой гэбни» высшими силами. С точки зрения вторых — неоспоримое подтверждение вмешательства Запада во внутренние дела России, стремление ограничить наш суверенитет и навязать «внешнее управление».
Наши свободомыслящие читатели, наверное, удивятся, когда мы выразим согласие с Кремлем. Да, «закон Магнитского» — это именно что вмешательство иностранного государства в российскую внутреннюю политику. Но Российское государство, а в какой-то мере и общество приложили максимум усилий, чтобы подобное вмешательство состоялось. Более того — сделали его морально оправданным, хотя мораль и политика — понятия практически несовместимые.
Начнем, как говорится, от Адама. Как таковая гибель подследственного — это ЧП для администрации изолятора и всей страны. Гибель Сергея Магнитского стала сенсацией еще и потому, что в своих предсмертных записках он успел составить хронику собственного умерщвления. Юриста медленно убивали тяжелейшими условиями содержания в каменном мешке «малого спеца», отказывались лечить и, по неподтвержденным данным, подвергали истязаниям.
Сразу после смерти Магнитского российская система повела себя, мягко говоря, неправильно. Учитывая шум, поднявшийся в стране и за рубежом, президент (тогда этот пост занимал «либерал» Дмитрий Медведев), по идее, должен был стукнуть кулаком по столу и назначить проверки пенитенциарного ведомства. Благо в тюремной системе России всевозможных нарушений — море, а трагедия Магнитского — это, увы, не уникальное в своем роде событие. По результатам проверки следовало провести «показательную порку» проштрафившихся чиновников в пиджаках, мундирах, судейских мантиях и врачебных халатах.
Несомненно, эти меры нашли бы понимание в стране. Так, начавшаяся осенью 2012 года борьба с коррупцией в высших эшелонах власти (в Минрегионразвития, в Министерстве обороны, в Министерстве сельского хозяйства), пусть во многом показная, большинством встречена с одобрением.
На практике же все обернулось иначе. Большинство тех, кого в мире считают виновниками гибели Магнитского, отделались легким испугом. В жертву принесли «стрелочников». Причем одна из них — бутырский врач Лариса Литвинова — была освобождена от уголовной ответственности в связи с истечением срока давности. Ей инкриминировали «причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей».
Тем временем сам Магнитский продолжал уже после смерти оставаться обвиняемым.
Происходящее напоминало смесь изощренной мести и заметания следов. Известно, что незадолго до своего ареста Сергей Магнитский вскрыл крупное мошенничество в системе Федеральной налоговой службы (ФНС) России.
Каковы могут быть последствия принятия таких законов?
«Закон Магнитского» и подобные ему акты, которые вслед за США, возможно, примут другие страны, больно ударят по сокровенным мечтам российской правящей элиты. Высокопатриотичные слуги народа, как давно замечено, не связывают свое будущее с «этой страной». Еще во время работы в российских властных структурах и госкомпаниях они торопятся приобрести недвижимость «на Лазурке» (для неосведомленных — имеется в виду Лазурный Берег Франции) или в других теплых краях.
Но подобные законы могут поставить жирный крест на этих мечтах. Мало того, что не удастся въехать в «страну обетованную» — так еще и все, что нажито непосильным трудом, окажется самым бессовестным образом изъято.
Для слуг народа тут есть три варианта действий. Пожалуй, самый фантастический — начать жить и работать по закону, а не по понятиям, соблюдать общепризнанные права человека. Это теоретически возможно, хотя потребует ломки жизненных императивов.
Второй вариант — перемещение всех активов в зону действия российской Конституции параллельно с подкручиванием гаек и усилением антизападной истерии.
Слабое место этой стратегии в том, что российская инфраструктура — так уж сложилось — мало приспособлена для комфортной жизни таких серьезных, состоявшихся, жизнелюбивых господ. Сочинских пляжей и курортов Краснодарского края на всех не хватит, да и уровень не тот. Здесь холодно, черт побери, а знойных мулаток еще нужно завезти!
Третий вариант, который покажется в равной степени диким и «охранителям», и большинству либералов, — капитуляция перед «проклятым Западом» в обмен на сохранение активов. На практике это будет означать более сдержанное поведение в Совете Безопасности ООН, готовность к конструктивной дискуссии по ценам на углеводороды, а также некоторые символические уступки — например, по вопросу ПРО или вывод российских войск из Абхазии и Южной Осетии. Уступки на внутриполитическом фронте выразятся в символических шагах — таких, как, например, освобождение Pussy Riot.
А продемонстрировав покорность (иначе говоря, «верность идеалам демократии и прав человека»), «владельцы России» получат от «хозяев мира» то, что называется карт-бланш. Всем известно, как обстоят дела с правами человека в монархиях Персидского залива. Однако у мирового сообщества не возникает к ним претензий, которые нужно выражать в виде «гуманитарных бомбардировок».
Идеология российских руководителей — крайне радикальный прагматизм. Они усвоили ее в комсомольско-комитетском прошлом и отшлифовали в «лихие 90-е». Наивно было бы думать, что они всерьез готовы жить в «осажденной крепости».
Материал подготовили: Владислав Полянский, Александр Газов
Комментарии