Расследование уголовного дела о превышении должностных полномочий экс-начальником ИК-6 Копейска Денисом Механовым и его подручными, по сути, остановлено — следователи бросили все силы на разбирательство событий, происходивших у стен колонии 24 ноября прошлого года, когда внутри колонии начался «бархатный бунт», а снаружи — избиения ОМОНом родственников заключенных.
Как сообщала «Особая буква», 14 февраля Оксану Труфанову вызвали на допрос по факту происшествия под стенами колонии. «До сих пор не возбуждено ни одного уголовного дела по факту избиения ОМОНом мирных граждан, в том числе и меня. Более 30 человек тогда обратились в травмпункты Копейска и Челябинска с различными травмами и зафиксировали побои, — рассказывает Труфанова. — Зато меня допросили по делу, в котором пострадавшими являются омоновцы. Все это вызывает печальные ассоциации с «болотным делом», поскольку теперь действительно потерпевшие люди (родственники и знакомые арестантов, а также правозащитники) сами могут быть подвергнуты уголовному преследованию. Кажется, началась «копейская охота на ведьм».
Доклад челябинской правозащитницы Оксаны Труфановой о ситуации в копейской колонии №6 до и после «бунта отчаяния», который она представила на заседании Общественного совета при ФСИН РФ. Пытки, издевательства, произвол… (ДАЛЕЕ)
В своих показаниях на допросе Труфанова рассказала, что с самого утра 24 ноября она была на связи с тогдашним заместителем начальника ГУФСИН по Челябинской области Василием Назаркиным, а также с помощником уполномоченного по правам человека в регионе Максимом Бабиным. Последний попросил ее поехать в Копейск и «посмотреть, что там происходит», так как он сам поехать не может, поскольку «отдыхает за городом». Кроме того, Труфанова пояснила следователям, что, уже находясь внутри колонии №6, в самый разгар мирной акции протеста еще один замначальника челябинского УФСИН Конашев и тогдашний начальник ИК-6 Механов лично просили ее поговорить с собравшимися у ворот исправительного учреждения родственниками заключенных и призвать их разойтись.
«Я в ответ их тогда спросила: «А почему вы, должностные лица, прячетесь здесь? Идите и сами объяснитесь с людьми!» Никто из руководства так к людям и не вышел, вышли, а точнее выбежали, бойцы ОМОНа… Следователь посчитал, что это неважно, и не стал вносить данные сведения в протокол моего допроса. Пришлось самой дописывать приложение от руки на целый лист», — сетует правозащитница.
Она убеждена, что волнения у стен колонии спровоцировало нежелание чиновников УФСИНа вступать в переговоры с собравшимися гражданами, которые хотели «просто прояснить ситуацию и узнать о состоянии своих близких».
А 15 февраля стало известно, что Оксану Труфанову снова вызвали в Следственный комитет, на этот раз, чтобы взять у нее подписку о неразглашении материалов дела как у свидетеля: «Подписку я давать отказалась до консультаций со своими адвокатами, мы отложили этот вопрос до понедельника. Я считаю, что это делается для того, чтобы попытаться заткнуть мне рот».
Адвокат Дмитрий Аграновский, у которого следствие взяло подписку о неразглашении по делу Леонида Развозжаева, согласен с такой оценкой ситуации:
«Как показывает опыт, подписку о неразглашении с адвокатов или свидетелей берут для того, чтобы в СМИ озвучивалась только обвинительная версия следствия. Ни о какой состязательности сторон, которую провозглашает закон, в таких условиях уже не может идти и речи».
Аграновский также рассказал, что он обжаловал данную им подписку о неразглашении по делу Развозжаева в Басманный суд, который ее быстро отклонил, и теперь адвокат уже обжалует это решение в вышестоящей инстанции — Московском городском суде.
«Мы сейчас прорабатываем вопрос подачи заявления в Конституционный суд по вопросу всех этих «подписок о неразглашении». Полагаю, что это вообще какой-то неконституционный пережиток инквизиционного процесса», — заявил адвокат. Кроме того, он напомнил, что существует порядок «подписки о неразглашении гостайны, если она фигурирует в уголовном деле, и в этом есть какой-то смысл, но подписка о неразглашении материалов дела, не являющихся гостайной, нарушает права участников процесса, у которых такую подписку хотят взять».
В свою очередь, адвокат правозащитного центра «Русский вердикт» Александр Васильев предлагает подходить к вопросу дачи подписок о неразглашении с повышенной юридической щепетильностью, граничащей с «итальянской забастовкой».
«Я в таких случаях прошу следователя предоставить мне полный и исчерпывающий список сведений, которые мне нельзя разглашать. Если такой список мне предоставляют, я его подписываю, и данные сведения не разглашаю ни в коем случае. Но обычно вопрос о том, что именно нельзя разглашать подписавшему подписку о неразглашении, ставит следователя в тупик. Начинаются расплывчатые фразы про «в целом» и «вокруг да около». Но чтобы не нарушить такую подписку, мне как юристу нужен точный и исчерпывающий перечень конкретных сведений, на которые распространяется мое обещание о неразглашении, а не общие фразы», — поделился опытом адвокат.
Материал подготовили: Марта Семенова, Александр Газов
Комментарии