Приговор группе отставного полковника Леонида Хабарова выглядит странным. Суд оправдал его по статье 279 Уголовного кодекса РФ («Вооруженный мятеж»), хотя именно это обвинение было базовым, и признал виновным лишь по сравнительно более легким статьям: части 1 статьи 205.1 («Вовлечение в террористическую деятельность») и 222-й («Незаконный оборот оружия»).
Дополнительным щелчком по носу следствию и гособвинению было оправдание Хабарова по статье 228 («Незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств»). Обвинение по наркотической статье следователи повесили на старого армейского офицера, что называется, «до кучи» — это обыденная практика российских органов. Особый цинизм в случае с Хабаровым заключался в том, что наркотическая статья была вменена ему на основании того, что он хранил в качестве военной памяти просроченные ампулы с медпрепаратами из армейской аптечки, привезенной из Афганистана.
В итоге Леонид Хабаров получил по приговору 4,5 года лишения свободы — почти втрое меньше, чем просило гособвинение. По сути отставного военного осудили лишь по тем статьям, которые шли довеском, да и то потому, что отпускать подсудимых прямо в зале суда не принято.
Также 4,5 года получил подельник Хабарова Виктор Кралин, а признавшему вину Александру Ладейщикову дали два года условно.
В чем странность приговора? В том, что полковника Владимира Квачкова, сторонниками которого считались Хабаров и его группа, Московский городской суд приговорил недавно к 13 годам лишения свободы — Квачков также обвинялся в подготовке «вооруженного мятежа».
Конечно, проще всего объяснить неожиданно мягкий приговор, перечисляя различные глупости из материалов дела: например как в леса Урала для помощи «мятежникам» должны были прибыть венесуэльские партизаны и как товарищ Хабарова Кралин ездил в Минск договариваться с послом Венесуэлы об интернациональной помощи. Мол, суд, изучая всю эту «доказательную базу», не мог не отмести с гневом версию «вооруженного мятежа».
Представьте себе картину, которую обрисовал Мосгорсуд: экс-полковник ГРУ Владимир Квачков и его соратники пенсионного возраста захватывают воинские части, распропагандирывают армию и на танках двигаются на Москву, знаменуя тем самым начало революции. (ДАЛЕЕ)
Вот только в деле Квачкова «доказательная база» по «мятежу» была не менее смешной: чем квачковские арбалетчики хуже венесуэльских бригад Хабарова? Однако учения с арбалетами в лесу как часть плана по подготовке мятежа в случае Квачкова стали приемлемым доказательством вины, а переговоры с Венесуэлой в Минске в случае с Хабаровым были отвергнуты. В обоих уголовных делах престарелых офицеров помимо венесуэльцев и арбалетов было еще много всякой чуши, но в Москве вся чушь была принята как приемлемое доказательство, а в Екатеринбурге — нет.
В среде сторонников Хабарова бытует версия, что дело против него якобы было заказано Анатолием Сердюковым в бытность его главой Минобороны. Якобы Сердюков мог мстить Хабарову за жесткую критику проводившейся военной реформы. Однако вряд ли один из кремлевских небожителей, по слухам, считавший военных «зелеными человечками», мог как-либо напрягаться из-за критики со стороны пенсионера.
Возможно, причина оправдательного приговора в личностях подсудимых, точнее, в том, что в Москве личность для судебной вертикали в условиях четко сформулированного заказа на приговор не значит совсем ничего, а в Екатеринбурге личность все еще кое-что значит. По крайней мере, такая личность, как Хабаров.
Полковник Леонид Хабаров — фигура легендарная в силовых и околосиловых кругах. Десантно-штурмовой батальон под его командованием одним из первых пересек афганскую границу во время интервенции в эту страну и после 450-километрового марша оседлал перевал Саланг — одну из важнейших стратегических точек. Хабаров бился в Афганистане против отрядов Панджшерского Льва, легендарного Ахмад Шаха Масуда, а много лет спустя вновь посетил Афганистан и преклонил голову над могилой своего заклятого врага. Несколько лет руководивший Институтом военно-стратегического образования Уральского государственного технического университета Хабаров был ярким харизматиком для многих.
У Владимира Квачкова, конечно, тоже крутая биография. Но кого волнует крутая военная биография в Москве? В Екатеринбурге, возможно, от таких вещей все еще робеют. Вероятно, на оперативников и следователей ФСБ, решивших посадить первого коменданта перевала Саланг фактически на пожизненный срок, все еще могут смотреть как на беспредельщиков.
Это единственная версия вне конспирологических схем.
Впрочем, это не конец истории. Федеральная служба безопасности не привыкла, чтобы ее щелкали по носу — приговор наверняка будет обжалован.
Комментирует Сергей Беляк, адвокат
Я сталкивался со случаями, когда региональные судьи давали и пожизненное заключение, и большие сроки. Но московские суды больше находятся под давлением федеральных властей. Это объясняется очень просто: Москва — столица, здесь находятся все министерства, МВД и генеральная прокуратура.
А региональные суды зависимы от местных органов власти, местной полиции и прокуратуры. Если там будут считать, что дело резонансное, а прокуратура и местное УВД будут заинтересованы, чтобы осудить человека, то, поверьте мне, региональные суды осудят в три счета плюс согласуют все это с Москвой, с Верховным судом, и ВС поддержит.
Так что провинциальные суды находятся под двойной зависимостью. С одной стороны, и федеральные органы власти на них могут давить точно так же, как в Москве. А с другой — местные органы власти, точнее, спецслужбы. Там ведь не столько губернатор влияет, сколько местные спецслужбы. А защита в виде Верховного суда призрачна. Наоборот, ВС всегда поддержит жесткое решение, если будет звонок из ФСБ или МВД.
Но, конечно, в региональных судах есть такая особенность, если это небольшой городок или достаточно замкнутый город и там к подсудимому уважительно относятся — не важно, какое это дело, политическое или уголовное, — и решают местные судьи, то могут быть какие-то симпатии к подсудимому. Потому что многие знают друг друга, в маленьких городах особенно. (Екатеринбург — большой город, но все равно, это не Москва.) Судьи знают подсудимых.
У меня был случай, когда Геннадия Коняхина судили в Ленинске-Кузнецком. Его судьи знали с детства. Поэтому я говорил, обращаясь к судьям: «Будьте внимательны, судите по совести, законно, не передавайте дело в Москву. Неужели вы надеетесь, что Москва вашего парня, Геннадия Коняхина, осудит более справедливо, чем вы»? Я думаю, эти слова тогда произвели впечатление на судей: я это видел по глазам, по реакции судей. И Коняхин был освобожден в зале суда, оправдан по всем тяжким статьям. Ему дали год отсиженного.
Дело Геннадия Коняхина — очень характерный пример, когда люди не стали полагаться на Верховный суд, а вынесли решение сами, потому что это их человек, которого они знали с детства, они ему верили, верили, что он не преступник, что он не убивал людей, не закатывал их в асфальт и цемент. Тогда «Известия» про него так писали.
Так что может быть, что судьи лично знают человека, относятся к нему с симпатией и выносят более мягкое решение. Но в любом случае я бы не сказал, что региональные суды серьезно отличаются от московских.
Представьте себе небольшой провинциальный город, пусть Томск или Омск, не в обиду будет сказано, или Саратов. Если там судят генерала или какого-нибудь большого чиновника, конечно, это производит впечатление. Он местный, они его знают. Может произвести впечатление его должность, регалии, землячество — типа он же наш парень, вырос здесь, стал большим или известным человеком. Это психология.
Когда я еду куда-то в провинцию, обязательно очень тщательно выспрашиваю у местных о судье: кто судья, откуда он, кто его знает, какие у него повадки, какие привычки. Допустим, мне сразу говорят, что у судьи детей нет, мужа нет, ее единственное развлечение — пить по пятницам водочку. И как можно на эту судью полагаться и рассчитывать, что она вынесет нормальный приговор?! Да никак! Если знают ее коллеги, адвокаты, прокуроры, то это знают и вышестоящие работники. Они ее держат на крючке. Или наоборот.
Московский городской, районные суды зависимы, но здесь тоже есть определенные возможности: министерства, ведомства. Если на них давят «телефонным правом», то можно найти какой-то контраргумент, на кого-то другого выйти, кто может так же надавить в Москве.
А в регионах если местное управление МВД или ГУВД давят на суд, то практически все предрешено. По крайней мере, сейчас. Вот в конце 90-х — начале 2000-х вплоть до 2003 года областные, районные, региональные суды выносили оправдательные приговоры даже по громким политическим делам. Потому что была свобода печати, когда Михаил Касьянов был премьер-министром. А вот как он ушел, так и начала уничтожаться свобода печати. Было практически уничтожено независимое телевидение.
В провинции осталось до сих пор повышенное внимание к московским адвокатам — они смотрят на столичных защитников по-особому. Иногда даже это срабатывает на смягчение приговора. Но нужно учитывать все факторы.
Материал подготовили: Роман Попков, Мария Пономарева, Виктория Романова, Александр Газов
Комментарии