Судья младше среднего возраста — это оксюморон в любой стране, кроме России

Сам факт подобного судебного решения, сомнительного с точки зрения закона, уже не удивляет. Мы привыкли к тому, что в конфликте нетитулованного гражданина и представителя государства суд занимает сторону последнего. Обращает на себя внимание новая, но тоже неутешительная тенденция. Пресловутое «басманное правосудие», действующее согласно «телефонному праву», обвинительное и политически ангажированное, получило развитие в виде «правосудия Басмановой». Не слишком опытные (Светлана Басманова работает в своем статусе полтора года, с 17 января 2012-го),  вдобавок очень молодые служители Фемиды — Басмановы, Боровковы и им подобные вундеркинды — штампуют «политически правильные» (пусть и далекие от законности) приговоры.

Судья младше среднего возраста — это, согласитесь, оксюморон. В общественном сознании сложился стереотип судьи как человека далеко не юного. И это, в общем, оправдано. Для того чтобы судить людей, требуются и многолетняя юридическая практика, и, как ни банально, жизненный опыт. В США должность судьи — это «вершина юридической карьеры», отмечает сайт «История новой России». Средний возраст кандидата в судьи — 40—45 лет, причем большинство кандидатов — это юристы-политики, университетские профессора или бывшие адвокаты. При этом, по наблюдению специалистов юридической фирмы «Нева-Консалтинг», доходы американских адвокатов выше, чем доходы судей. Однако работа судьи в США интересная и престижная, и потому люди, имеющие состояние и юридический опыт, стремятся получить такую должность. Judge («судья») — почетное обращение в этой стране, не знающей дворянских титулов.

Иначе дело обстоит в нашем Отечестве.

«В России, — сообщает уже упоминавшийся сайт «История новой России», — свыше 30 процентов действующего судейского корпуса приходится на выходцев из аппаратов судов, 17 процентов — на бывших прокуроров, 16 процентов — на вчерашних полицейских. Бывших адвокатов на должность судьи не допускают, поскольку российской власти нужен послушный суд. Чаще всего судьями становятся секретари судов и помощники судей, получившие плохое заочное образование (заочно получили образование 60 процентов судей). К моменту получения диплома им исполняются требуемые по закону 25 лет, они имеют необходимый пятилетний стаж работы. Средний возраст начала карьеры судьи — 31 год, 57 процентов надевают мантию судьи до 30 лет».

В том возрасте, когда американские lawers еще и не помышляют о почтенной судейской карьере, российские вундеркинды занимают в судах руководящие должности. Так, пишет «Коммерсант», «30-летний Дмитрий Плешков был назначен президентом Дмитрием Медведевым председателем арбитражного суда Московской области в апреле 2010 года. До этого назначения господин Плешков, выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского госуниверситета, возглавлял секретариат председателя Высшего арбитражного суда Антона Иванова».

О наличии у таких судей теоретической подготовки, юридической практики и жизненного опыта говорить не приходится. Вряд ли они могут похвастаться профессиональным авторитетом в юридическом сообществе, тогда как в США, например, человеку, чьи достижения на юридическом поприще никому не известны, было бы неприлично домогаться судейской мантии. Скорее всего, российские молодые судьи получают свои должности благодаря протекции родственников и знакомых в этой сфере.

При этом стоит отметить, что сама по себе должность судьи в России не слишком престижна. К слову, в советских и современных фильмах торжество справедливости — это поимка нарушителя закона, но никак не суд над ним. Собственно, а о чем сценаристам и режиссерам тут рассказывать зрителям? Ведь каждый россиянин знает: суд выполнит то, что от него ждет прокурор.

Тем не менее среди судей все больше «молодых волков». И это неспроста. В последние годы госслужба в России стала особенно привлекательна для карьеристов, не обремененных предрассудками, поскольку она предоставляет не только высокий стабильный доход и законные льготы, но и множество неписаных привилегий. Разумеется, в обмен на положение патрициев судьям следует проявлять гибкость и идти навстречу пожеланиям прокуратуры, следствия и других начальствующих лиц.

Но для нового поколения госслужащих, чье формирование пришлось на путинскую «стабильность», моральных препон тут нет.

Феномен омоложения российских судов мы обсудили с известным адвокатом Вадимом Прохоровым.

— Вадим Юрьевич, есть ли в России тенденция омоложения судейского корпуса?

Действительно, последние годы появилась тенденция омоложения. Я вспоминаю период начала-середины 1990-х. Это наблюдалось во многих сферах, и прежде всего на государственной службе, когда все оттуда бежали. Все резко ломанулись в рыночную развивавшуюся сферу, и на государственных должностях: в разного рода заведениях, учреждениях, судах и так далее — молодняка практически не оставалось.

В «нулевые» годы пошла обратная тенденция, особенно к концу. Сейчас, как известно, по опросам, только 20 процентов молодых людей собираются заниматься бизнесом, а 70 процентов рвется на госслужбу. Видимо, чтобы сидеть на всем готовом, иметь гарантированное корыто и чтобы можно было спокойно получать взятки. Похоже, что молодежь во многом рассчитывает  именно на это.

Это прискорбно. Во многом в рамках этого тренда действительно произошло омоложение судейского корпуса. И мировые судьи появились молодые, и районные суды омолодились, и суды субъектов Федерации, и Верховный суд. Тем более судьи арбитражных судов — волна омоложения арбитражных судов прошла несколько раньше, в конце 1990-х. Позднее она дошла до судов общей юрисдикции, как мне показалось. То есть в целом такая тенденция имеет место быть.

— Можно считать «молодым» по традиционным меркам судью 30—35 лет?

В общем, да. На Западе, особенно в странах общего права, англо-американской системы, судья — это высший уровень, вершина карьеры. В первую очередь в Англии, где большой вопрос, что человек выберет: карьеру лорда или судьи. Потому что судья там прекрасно себя чувствует. Несколько хуже ситуация в Америке, но тоже в целом неплохо. И там судьи часто становятся из числа barrister’ов, вернее, из числа lawyer’ов, то есть членов ассоциации адвокатов, и хороший, продвинутый адвокат становится судьей.

А у нас все наоборот. У нас судьи, выслужив себе хорошую пенсию, получив квартиру и все прочее, что можно получить от государства, стараются годам к 45, к 50 выйти на пенсию и совмещать это с адвокатской деятельностью, в том числе используя свои старые связи. Вот у нас такая обратная тенденция, что во многом отражается, конечно, на качестве судейства. Все-таки хорошо, когда судья прошел не через прокуратуру или следствие, а через адвокатскую деятельность, защищая именно права граждан. Но тем не менее тенденция именно такова.

— Сложно поверить, что 30—32-летний судья получил эту должность благодаря своим талантам. Есть ли практика выдвижения родственников, «своих» людей?

Я думаю, что на уровне мировых судей в Москве в период, когда система мировых судей в столице только складывалась, конец 1990-х — начало 2000-х, их собирали с бору по сосенке. Тогда не очень ломились на эти места, и, в общем-то, не было больших проблем хорошему, дельному выпускнику, достигшему 25- летнего возраста, занять эту должность. Пришли многие без связей.

Конечно, сложнее стать арбитражным судьей. Но мировым судьей в Москве можно стать, и не будучи сильно завязанным через родственников или знакомых с сильными мира сего. Наверное, не надо утрировать: в целом-то можно талантливому выпускнику вуза из народа стать мировым судьей в Москве. Другой вопрос: если посмотреть, что эти судьи собой представляют, то это уже отдельный разговор. Как и целое поколение: лица младше меня, нынешние 30-летние, сильно отличаются от того, что мы ожидали, возлагая надежды на перестройку, на реформы в обществе, и это отдельный большой разговор.

— Расскажите, пожалуйста, вкратце, каковы отличительные черты поколения молодых судей? Может быть, лояльность, или готовность принять все, что исходит сверху?

Что касается поколения молодых судей в целом. Для меня есть четкое разделение судей по направлениям их деятельности: это гражданские судьи и уголовные судьи, то есть ведущие, соответственно, гражданские дела и уголовные. Мировые судьи, как правило, ведут и те, и другие, но небольшой тяжести и небольшой сложности.

Вот что я хочу сказать по поводу судей по гражданским делам, а также судей общей юрисдикции: степень их коррумпированности и некомпетентности несколько преувеличена и среди юридической общественности, и «в миру». Потому что по гражданским неполитическим делам, где нет, подчеркиваю, политического компонента, в моей практике в подавляющем большинстве случаев судьи выносят правосудные решения по гражданским делам.

Как только это дело уголовное или, не дай Бог, с политическим компонентом, здесь ситуация кардинально меняется. Проблема судейского корпуса не в том, что он некомпетентен или коррумпирован, а в том, что он тотально зависит от действующего режима, от исполнительной власти. И когда рассматриваются дела политические — я имею в виду, связанные с избирательными спорами, гражданские дела, — то здесь вступает в действие административный ресурс. Судьи знают, что они просто не могут выносить решения против «Единой России» и действующих властей по избирательным спорам. Там, может быть, против какой-то налоговой инспекции можно вынести решение. А вот по тому, что кандидату от «Единой России» где-то накидали голосов, и на самом деле он не выиграл, а проиграл, — такое решение судья крайне редко может вынести. Хотя отдельные случаи и имели место, но, как правило, потом это решение отменяется.

И отдельный большой вопрос по уголовным делам — даже там, где нет политического компонента. Система, пришедшая к нам от позднего Брежнева через перестроечные годы и, к сожалению, сейчас только усугубившаяся, — это полное отсутствие оправдательных приговоров по политическим делам. Это просто катастрофа.

Общеизвестно, каков у нас процент оправданий. Можно говорить, что дали много или мало, условно или реально, но, чтобы человека оправдали, — это полпроцента дел. Общемировая практика, как известно, 30—40 процентов, в пореформенной России конца XIX века — более трети, 30 процентов оправдательных приговоров. Даже при Сталине, в 1949 году, было почти 10 процентов. То есть в 20 раз почти больше, чем сейчас. Это кошмар, это катастрофа!

Вот здесь судьи прекрасно знают, что оправдательный приговор невозможен, его выносить нельзя. Их выдрессировали. К сожалению, реформы 1990-х годов, когда от этого стали отступать — мало кто может поверить, что только 5 человек из 1000 привлеченных к суду невиновны, — в этой части не дали никаких результатов. Наоборот, все усугубилось.

— Можно ли сказать, что молодые судьи более лояльны этой обвинительной традиции?

Может, это опять ворчание человека среднего возраста, но я хочу сказать, что какие-то надежды на то, что вырастет за нами непоротое поколение, не вполне оправдались. В 1990-е что-то начало складываться. Я считаю, что это были самые лучшие годы для России. Примерно с середины и до конца 1990-х, когда сошли на нет резкие конфликты типа ГКЧП или конфликта с мятежным Белым домом, стало закладываться нормальное, свободное демократическое общество, хоть и не без проблем. Но с возвращением к чекистским методам управления, когда круглосуточно зомбоящик объясняет, какие придурки «пиндосы», как многие «едросы» вполне официально называют американцев (как будто на китайцев лучше ориентироваться), когда лучшие друзья —иранцы, северные корейцы и прочие отщепенцы и вообще, все хотят нас загнобить, и только поэтому мы не можем нормально жить... Когда молодняк вырастает на этом, когда это льется из всех зомбоящиков, радио и так далее, то результаты не оставляют себя долго ждать, и приходит молодое поколение, которое готово выстраиваться, не все, конечно, строем. Которые привыкли к тому, что, как сказала недавно одна сотрудница ЦИКа, когда ее где-то поймали якобы за парковкой в неположенном месте: «Я госслужащая, мне все до (мягко сформулирую) одного места!». Хотя сказала она иначе.

Вот выросло поколение, которое живет этим лозунгом во многом: «Я госслужащий, мне все до… одного места!». Это прискорбно.

Мы видим многих молодых судей, которые гораздо консервативнее старших товарищей. Та же судья Боровкова, ныне Затомская, которая прекрасно посадила Немцова на ровном месте на 15 суток и другим примерно такие приговоры выносила. Совершенно уникальное создание в этом плане! И много таких, к сожалению. Хотя есть и нормальные.

Омоложение, на мой взгляд, приводит к некоторой профессионализации, особенно, подчеркиваю, по гражданским делам. По гражданским делам неполитической направленности у меня в целом к судейскому корпусу претензий нет, причем вне зависимости от возраста. Но как только дело касается политической компоненты или уголовных дел — а по сути, в какой-то мере они тоже могут рассматриваться как политические, так как есть заказ государства, что любое уголовное дело должно закончиться обвинительным приговором, — вот там уже ни о каком реальном правосудии в подавляющем большинстве случаев говорить, к сожалению, не приходится.

Материал подготовили: Виталий Корж, Владимир Титов, Александр Газов