Честно говоря, проект Постановления Верховного суда «О практике рассмотрения судами дел о защите избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» вызвал у меня целый ряд недоуменных вопросов, обусловленных моим многолетним участием в судебных разбирательствах, связанных с избирательным процессом. Поэтому и комментировать проект документа я буду именно через призму этих вопросов.
Вопрос первый: почему сейчас? Нет-нет, я вовсе не хочу сказать, что такое постановление не нужно. Нужно очень! Только оно опоздало как минимум лет на пять, а точнее — на десять. Ведь еще восемь лет назад на всю страну прогремел скандал со снятием с предвыборной дистанции кандидата в депутаты Государственной думы Анатолия Быкова за «посторонние» отметки в общегражданском паспорте. И уже тогда такая судебная практика являлась грязной избирательной технологией для устранения неугодных кандидатов.
Аналогичная ситуация все эти годы складывалась по судебным решениям при разграничении агитации и информирования в избирательном процессе. И ровно тогда же — восемь лет назад — Конституционный суд, проявив гораздо большую оперативность, чем его коллеги в Верховном суде, уже всем все объяснил в постановлении от 30 октября 2003 года №15-П по запросу группы депутатов нижней палаты парламента и жалобам граждан С.А.Бунтмана, К.А.Катаняна и К.С.Рожкова.
Стоит ли упоминать, что судебные «безобразия» по делам, связанным с так называемыми неточностями в подписных листах, тоже возникли вовсе не сегодня и даже не вчера. Еще в июне 2002 года Конституционный суд разъяснял, что в этих случаях суды, «принимая соответствующее решение, должны руководствоваться принципом соразмерности и не вправе исходить из одних лишь формальных оснований отмены регистрации».
Отчего же чудовищная практика отечественных избирательных споров вдруг так взволновала Верховный суд, безмятежно потворствовавший ей в течение целого десятилетия? Не потому ли, что в стране «искрит», и около 80 процентов граждан более не доверяют российской судебной системе? Не потому ли, что ЕСПЧ наконец принял к производству жалобу ряда политических партий и частных заявителей на несправедливость выборов 2003 года, а значит, нужна хоть какая-то имитация деятельности высших судебных органов? Но тогда это всего лишь хорошая мина при плохой игре.
Вопрос второй: для кого писался этот проект? Неужели для людей с высшим юридическим образованием, каковыми должны быть судьи в Российской Федерации? Это им надо объяснять, что истечение срока действия паспорта (или другого документа, удостоверяющего гражданство) и даже внесение в него неположенных записей «не означают прекращение гражданства РФ и утрату избирательных прав»? Да у меня студент-второкурсник за подобное предположение вылетит с экзамена с неудовлетворительной оценкой! Это судьям надо объяснять, что «при отсутствии наименований улиц» или «при отсутствии наименования населенного пункта, в случае проживания в межселенной территории» эти сведения не указываются в подписных листах?
Хотела было спросить, почему суды все эти годы не руководствовались решениями Конституционного суда, но вовремя спохватилась, потому что если они таких простых вещей не понимают, напрямую вытекающих из норм законов и здравого смысла, то куда им сладить со сложной юридической стилистикой актов высшего органа конституционного правосудия!
Что же тогда у нас за судьи, если такова судебная практика?! По-моему, нам пора всерьез озаботиться тотальной проверкой их знаний и разобраться с обстоятельствами, при которых они получили право вершить правосудие от имени государства.
Вопрос третий. Кого имел в виду Верховный суд, разъясняя, что, наказывая кандидатов за использование служебного положения, судья должен «выяснить кратность, характер, содержание, цель совершения этих действий», и что лишить кандидата регистрации можно только после неоднократного (не менее двух раз) использования преимуществ должностного положения? Ведь использование должностного положения — одно из грубейших нарушений и безусловное основание для снятия кандидатов с предвыборной дистанции.
Тогда надо внести поправки во все законы, устанавливающие ответственность за правонарушения. Например, ввести понятие «кратность убийства». Хотя что тут вопросы задавать! И так понятно, какая партия представляет у нас бюрократию, кто ездит на встречи с избирателями на служебных автомобилях и кого надо защищать от закона.
И вопрос четвертый. Почему Верховный суд не попытался решить действительно важные и давно назревшие вопросы избирательных споров, на которые не дает ответов законодательство? Например, о доказательствах, о том, что суд может отменить результаты выборов, «если допущенные нарушения не позволяют выявить действительную волю избирателей». Что такое «позволяют», кому «позволяют», кто «позволяет», и где грань между «позволенным» и «непозволенным»? Что такое «действительная воля»? Как определить ее «действительность» или «недействительность»? Сколько нужно сфальсифицированных голосов, чтобы результат выявления воли был подвергнут сомнению, — десять, сто, тысяча, миллион? Что делать, когда в суд попадают доказательства о том, что протокол результатов голосования был переписан, или когда член избирательной комиссии утверждает, что на протоколе стоит не его подпись?.. Или когда руководитель региона открыто призывает голосовать за одну партию? Или, или, или…
Таких «или» в судебной практике накопилось множество. Но на них почему-то нет ответа в проекте Постановления Верховного суда!
Комментарии