Особое видео: RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

Социальная ответственность олигархов, ч. 2

НК: Теперь давайте поговорим о том, сколько управляющая компания получает за свои, безусловно, титанические усилия. Она получает два процента от стоимости балансовых активов. Я вам поясню, по деньгам сколько это. Если бы по итогам 2009 года мы рассматривали стоимость активов, которая была бы по итогам первого квартала, управляющая компания получила бы всего лишь 690 млн рублей.

ЛГ: То есть разговоры о социальной активности можно закрыть вообще. Нет никакой активности.

НК: Дальше. Смотрите. Что касается кризиса и его влияния на шахту «Распадская». По итогам первого квартала этого года никакого кризиса на «Распадской» нет. Капитализация, я специально посмотрел, составила 170 млрд рублей, тогда как в пиковом июне 2008 года — 172. Чистая прибыль первого квартала этого года — 801 млн рублей. В первом квартале 2008 года — 840. Производительность труда на одного работника в рублях выросла на двадцать процентов по сравнению с 2008 годом.

ПШ: Откуда такие деньги?

ЛГ: Ну как? Они добывают уголь.

НК: А вот теперь мы переходим к самому главному.

ПШ: Да, наверное, там цены поднялись просто.

НК: Не в этом дело. Цены, кстати говоря, восстановились. По итогам первого квартала прошлого года «Распадская» была в убытке на миллиард 200 миллионов. Кто возместит эти потери? Поэтому устанавливаем повышенные обязательства. Устанавливаем повышенные планы, плюем на технику безопасности. Насчет телогреек — не знаю, свидетелем не являюсь.

ЛГ: Говорят.

НК: Владимир Владимирович Путин говорит. Это не мы с вами придумали. Это по телевизору слушали. Мы слушали также о пьянстве, по-моему, мы слышали о наркомании. Мы все это слышали. И мы с вами знаем, что отключить систему безопасности, пусть она самая совершенная, никаких проблем не составляет. Потому что на шахте «Ульяновская» три года назад коды к той системе знали четыре человека. Один из которых, кстати, погиб. И точно так же выбрали стрелочника.

Что касается господина Волкова, он простой директор. Я не уверен, что у него право подписи было. А управлял генеральный директор «Распадской» Геннадий Иванович Козовой.

Теперь дальше. Как коленки-то выстраиваются? Есть компания «Распадский уголь». Вот я пытался узнать, а сколько «Распадская» поставляла на экспорт. Рылся, копался, смотрел. Ну, есть оценки экспертов, официальных данных нет. Экспертам я не верю, вы уж извините. Я верю официальной информации. Ее нельзя назвать официальной, но публичной. Это та, которая публикуется, та, за которую компания отвечает. Запись: «Распадская» не занимается экспортом угля. Экспортом угля занимается компания «Распадский уголь». Она же является основным поставщиком оборудования на шахту «Распадская». И поэтому идите в ООО «Распадский уголь» и спросите, а сколько вы отправили на экспорт? Может быть, вам что-нибудь и скажут. А может быть, отправят по известному адресу.

ПШ: Хорошо, эти хитрые схемы — все это замечательно. Но если всем этим пренебречь… Есть человеческая ответственность. Или вы хотите сказать, что система вся закручена и выстроена так, что этими телогрейками закрывали датчики вынужденно. Иначе и быть не может?

НК: Самое обидное, что повышенные обязательства их выполнения были выданы всем.

ПШ: Сверху донизу?

НК: Да. Шахтерам, потому что…

ЛГ: Денег больше.

НК: Как говорил Владимир Владимирович, у них условно постоянная 6,48 процента. Если не выполняют план, то они получают не 31 тысячу — средняя зарплата на «Распадской» в первом квартале этого года, — а 15.

ЛГ: Пополам.

НК: А у них кредиты. А у них дети. Им плевать на этот газ. Там один процент — нельзя работать. При двух-то можно. Закрывай, надевай мешок и пошли. Все нормально.

Шахтеры — один момент. Второе — менеджмент.

ПШ: Понятно.

НК: Они перекрестные руководители «Распадская угольная». Шахта «Распадская». «Распадский уголь». Других компаний. «Распадская энерго» и так далее. Они все равно в доле. Им все равно выгодно, чтобы получалось больше. Они за это деньги получают. Они могут откусить чуть больше.

Что касается собственников, тут все понятно. По итогам первого квартала прошлого года был убыток. Кто его гасил? А ведь у нас «Челси», между прочим, в беде.

ПШ: «Челси» …

НК: Лигу-то чемпионов не «Челси» выиграл. А Моуриньо, которого в свое время Роман Аркадьевич выгнал.

ПШ: Хорошо, а Путину выгодно, чтобы шахта работала?

НК: Самое интересное, это выгодно государству как на федеральном, так и на региональном уровне. Я имею в виду ту ситуацию, которая была. Там что федеральный центр, что регион — получают налоги. И чем больше выработка, тем больше выручка.

ЛГ: Замкнутый круг.

НК: И разорвать его может только государство. Больше никто. Потому что шахтеры понимали, что происходит. Но ничего не могли сделать.

ПШ: Скажите, а в Пикалево примерно ситуация такая же?

НК: Нет.

ПШ: Нет, я понимаю, что в деталях она отличается. Если …

НК: Вы извините, в Пикалево не было девяносто…

ПШ: Не об этом речь. Речь идет о социальной ответственности олигархов.

НК: Которой нет.

ПШ: Которой нет.

ЛГ: И на этом можно ставить точку.

ПШ: Нет. Я объясню.

НК: Посмотрите, есть два подхода к социальной ответственности в бизнесе. Первый подход — подход Милтона Фридмана, который он представил приблизительно в году этак 1980, и сказал, что социальная ответственность бизнеса заключается в том, чтобы вовремя платили налоги. В этом вся…

ЛГ: Он прав.

НК: А за прошедшие тридцать лет после того, как господин Фридман, лауреат нобелевский, высказался по этому поводу, представление о социальной ответственности кардинально поменялось. Сегодня социальная ответственность — «а», можно сказать, — забота о собственных работниках; «б» — забота об окружающем сообществе. О местном населении, заинтересованных сторонах. И «в» — забота на макроэкономическом, на государственном уровне, включая, естественно, финансирование экологических мероприятий, которые оказывают позитивное воздействие на развитие страны. Вот что такое социальная ответственность. При этом мы с вами должны понимать, что есть огромная пропасть между филантропией, меценатством и социальной ответственностью. Все мероприятия по социальной ответственности делаются исключительно с целью получения выгоды.

ПШ: Получается, что наша олигархия находится примерно в 80-м году?

НК: Да, вы абсолютно правы!

ЛГ: Мы и начинали позже. Лет через тридцать догоним.

НК: Мы начинали раньше, господа. Мы начинали в начале XX века.

ЛГ: Ну.

ПШ: Дерипаска еще не родился. Так что…

НК: Потому что закон о социальном страховании был принят в 1903 году и был самым прогрессивным в Европе, прогрессивнее даже той системы пенсионного обеспечения, которую придумал господин Бисмарк, немецкий канцлер, в 1881 году.

В 1903 году у нас был очень хороший закон. В 1912 году пакет законов и пактов о социальном страховании был усовершенствован. У нас было все не так уж и плохо. А Европа, после того как она увидела, к чему может привести игнорирование интересов трудящегося населения, сделала соответствующие выводы. И сегодня мы должны гнаться за Европой в плане социальной ответственности и в плане социального обеспечения. Догоним или не догоним, кто его знает. Но пока в этом направлении не движемся.

Вы знаете, я честно вам скажу: я не вижу никаких предпосылок для того, чтобы наши олигархи, владельцы активов, которые приносят нам миллиарды долларов, проявляли хоть какую-то заботу о своих работниках. Они же гордятся тем, что выделяют один процент чистой прибыли. Мы очень благородные люди. Когда господин Усманов с «Металлинвестом» снимают все сто процентов чистой прибыли из Оскольского электрометаллургического комбината на выплату дивидендов, это никого не волнует. Когда господин Дерипаска приходит на Красноярский алюминиевый завод и забирает не 100, а 103 процента чистой прибыли в виде дивидендов, это тоже никого не волнует. Но параллельно почему-то мы говорим о социальной ответственности. Мы на Марсе, что ли, с вами? Вот есть земля. Тут люди по 100, 103 процента насчитывают. Тут люди снимают под корешок все. А мы говорим, что там должна быть социальная ответственность. Ребята, но давайте уже вернемся на землю

ПШ: Нет ее.