Рублево-долларовые коллизии. Кризис еврозоны. Чего ждать от правительства замминистров?

Рублево-долларовые коллизии — что происходит с курсом рубля

Лев Гулько: Здравствуйте. Наш сегодняшний гость — Сергей Жаворонков, старший эксперт Института экономической политики им. Гайдара. Здравствуйте, Сергей.

Сергей Жаворонков: Добрый день.

ЛГ: Сегодня мы хотим поговорить большей частью о кризисе, который подошел — или не подошел? — к нашим границам. Вот вы нам сейчас и объясните, что это такое. В первой части передачи мы будем говорить о кризисе и России: как он на нас влияет, как не влияет. Тем более что совсем недавно были всяческие рублево-долларовые коллизии. Давайте с этого и начнем. Подошел к нам кризис?

СЖ: Я бы назвал это не кризисом, а коррекцией. Смотрите сами: цена на нефть упала на 17 процентов по отношению к пику, который был в начале марта. И курс рубля по отношению к доллару упал на 12 процентов. Учитывая то, что доходы российского бюджета примерно на 60 процентов зависят от экспорта углеводородов — не на 100, а на 60, — соответственно, и курс рубля упал чуть меньше, чем цена на нефть. На мой взгляд, эту коррекцию стоило ожидать, поскольку весь минувший год был очень выгоден для России по субъективным обстоятельствам — благодаря исчезновению с европейского нефтяного рынка Ливии, где шла гражданская война.

Сейчас новые власти Ливии восстановили добычу до предвоенного уровня. Причем это наши прямые конкуренты: они поставляют нефть в Европу, а не куда-нибудь еще. И я лично примерно такой коррекции и ожидал. Собственно, ничего трагического не произошло. Если не брать странные поправки, которые были приняты буквально на днях (обычно они готовятся за месяц до этого и на момент принятия могут устареть), то изначальный вариант бюджета при цене на нефть порядка 95 долларов оказывается близким к сбалансированному.

Я напомню, что в минувшем году, по итогам года, несмотря на запланированный дефицит бюджета, в итоге оказался даже профицит. Ничего трагического я бы не ожидал, поскольку наша слабость — зависимость от цен на углеводороды — одновременно является и нашей силой. Ведь углеводороды становятся мировой резервной валютой. В условиях, когда правительства развитых стран активно портят свои валюты — печатают деньги (чем сейчас занят Центральный европейский банк, а несколько лет назад активно занималась Федеральная резервная система США),  значительно увеличивается стоимость неких денежных суррогатов. Я имею в виду фьючерсы на нефть, на газ, на зерно, цены на недвижимость, на золото — словом, на все то, что нельзя напечатать.

С одной стороны, сокращение доходов стран-покупателей нашего сырья бьет и по нашим доходам — они тоже сокращаются. С другой стороны, кризисные явления, заставляющие власти развитых стран печатать деньги, увеличивают цены на углеводороды как на резервную валюту. Вот так бы я и воспринимал эту ситуацию.

ЛГ: То есть никакой истерики? Истерика была только в средствах массовой информации. Как-никак, новости — надо же что-то говорить.

СЖ: Как вам сказать…

ЛГ: Ажиотаж, все бегут в обменные пункты, а там пусто.

СЖ: Знаете, как говорят: занимаешь чужие и на время, а отдаешь свои и навсегда. Когда в прошлом году цена нефти выросла примерно на четверть за несколько месяцев — соответственно, курс рубля укрепился, а доллар и евро стали устойчиво падать, — вроде как никто этого и не заметил. Новости позитивные, а значит, все хорошо. Сейчас произошла коррекция, все вернулось на уровень до начала гражданской войны в Ливии. И вот тут мы говорим: ничего себе, на целых 17 процентов! Соответственно, я не склонен видеть в этом какой-то драматики.

Кроме того, российский бюджет обладает существенными резервами. Во-первых, у нас очень высокие государственные расходы. При желании властей их можно было бы снизить. К примеру, снизить расходы по статье «национальная экономика» — по сути, это всего лишь дотации частному бизнесу, около 2 триллионов рублей (пятая часть бюджета). Кроме того, Россия может занимать. У России по сравнению с развитыми странами достаточно низкий уровень государственного долга. И на мировых рынках Россия является вполне желаемым заемщиком. То есть я бы не ожидал в ближайшее время никаких экономических потрясений.

ЛГ: А как же мы, простые россияне — не какие-то там правительственные организации, центробанки и прочее, а простые люди, которые ходят в магазин? Они всегда спрашивают, в чем держать свои деньги. И любой экономист им ответит: не держите яйца в одной корзине (если они, эти яйца, есть, конечно).

СЖ: Есть классический ответ, который был справедлив в течение десятилетий, но дал некую трещину в прошлом году в условиях укрепления рубля. Раньше экономисты советовали вкладывать сбережения пополам в доллары и евро. В этом случае падение одной валюты будет компенсироваться ростом другой, поскольку обычно они обратно пропорциональны друг другу: одна валюта растет, другая падает. Тем, у кого сбережения составляют, грубо говоря, не 100 долларов и не 200, а десятки тысяч, я бы советовал обратить внимание на такие валюты, как японская иена и швейцарский франк.

ЛГ: Ну это не простые россияне.

СЖ: Я знаю: экономисты из года в год говорят, что эти валюты переоценены — это говорили четыре года назад. Тем не менее они продолжают свой рост по отношению к доллару и евро. Разумеется, в силу некоторой экзотичности этих валют разница между курсом их покупки и продажи больше, чем на доллар и евро. И все же, если вы хотите долгосрочно вложить деньги — скажем, на несколько лет и речь идет о нескольких десятках тысяч долларов, — я бы посоветовал вам разместить их в японской иене или швейцарском франке. Это очень диверсифицированные, успешные экономики, которые мало зависят от роста или падения цен на углеводороды.

ЛГ: Спасибо вам большое. Первая наша часть закончена. Простые россияне, те, у кого не так много денег, могут не беспокоиться: их это никак не коснется. А во второй части мы поговорим о кризисе в других странах. Одним из вопросов будет: а при чем здесь Греция? Но это во второй части.