Концепция мультикультурности. Памятники в частные руки. Всемирный русскоязычный телеканал

Памятники в частные руки

ЛГ: Мы продолжаем наш разговор. Римский Колизей передан частному предпринимателю на 15 лет. Правительство Сильвио Берлускони намеревалось реставрировать памятник еще в прошлом году, но из-за кризиса не сумело отыскать на это средства. Теперь им займется Диего делла Валле, владелец обувного бренда Tod's и футбольного клуба «Фиорентина». Он был не единственным претендентом на ремонт Колизея. Свои услуги предлагал японец Юзу Яхи, компания которого занимается импортом итальянских тканей и одежды. Однако Берлускони предпочел соотечественника. Тоже итальянец.

ГИ: Коллега.

ЛГ: Японскому бизнесмену в качестве утешительного приза предоставили право на реконструкцию пирамиды Цестия — древнеримского мавзолея, нуждающегося в очистке мрамора от микроорганизмов, укреплении фундамента и других важных работах. Не просто так — тоже может помочь. Уже известно, что реконструкция Колизея обойдется в 25 млн евро. При этом, как пишут «Деньги», согласно условиям контракта, ремонт должен продолжаться не более двух-трех лет. Не надо затягивать. Пока неизвестно, будут ли в это время пускать на территорию туристов. Нужно будет очистить стены, обновить ограду, и так далее, и тому подобное. За это делла Валле получит уникальное право на использование изображения Колизея в коммерческих целях (потому что он вложит 25 млн евро), а также право на товарный знак «Друзья Колизея» и возможность разместить над входами амфитеатра логотип Tod's. У нас тоже Дом на набережной, а над ним «Мерседес» — знак «Мерседеса». В принципе похожая штука. Хорошее начинание. Вроде хорошее, с одной стороны. Ну нет у государства денег на хорошую реставрацию таких серьезных памятников!

ГИ: Первое, что цепляет, — это то, что речь идет о национальной святыне. И национальную святыню отдают на реставрацию. Если бы это был какой-то второстепенный памятник или здание, не имеющее такого национального значения, то тогда…

ЛГ: Это мировой памятник.

ГИ: Это мировой памятник. И он отдается.

ЛГ: И не боятся.

ГИ: И первое желание — возразить. Но это, наверное, оттого, что мы знаем наши российские условия. А если мы обратимся к итальянскому опыту сохранения памятников, то увидим, что в Италии уже десятки лет существует система, когда частное лицо выполняет требования государства по сохранению памятников в полном объеме. Причем это памятники значительные. Памятники, к которым предъявляются высокие требования. Памятники, в которые вкладывается много денег. И итальянцы это делают. Создана система охраны памятников с участием всего общества, с участием частных лиц. Поэтому, когда итальянцы передают такую национальную святыню частному лицу, мне понятно, почему это сделано. Другой вопрос, возможно ли такое в нашей стране. Мы только в начале пути. Мы же только с 1 января 2008 года отменили мораторий на приватизацию памятников. И частным лицам пока передали незначительное количество.

ЛГ: Много этих частных лиц?

ГИ: Немного.

ЛГ: Есть какая-то статистика?

ГИ: Ну, таким частным для государства является церковь, которой мы доверяем восстановление памятников. Мы же передаем церкви.

ЛГ: А на каких условиях все это передается? Человек может усадьбу Волконских взять в частное пользование, отреставрировать — и закрыть. И все, до свидания. Никто ее не увидит.

ГИ: Совершенно верно. Принципиален вопрос: на каких условиях? А условий несколько. И наиболее важное из них — это принятие на себя обязательств по сохранению, по реставрации этого объекта. Вот этот самый футбольный фанат взял на себя обязательства…

ЛГ: Владелец клуба.

ГИ: Владелец клуба. И у меня есть уверенность в том, что он их выполнит. Потому что он знает, что есть надзор. За этим стоит все итальянское общество. И он все условия выполнит.

ЛГ: И если не выполнит, то ему так по башке дадут...

ГИ: А у нас, к сожалению, есть такие случаи, когда мы передаем какую-нибудь усадьбу Ростопчина, а она стоит годами, и никто ее не восстанавливает.

ЛГ: А что, обратно нельзя?

ГИ: Второе условие — должен быть ясный и понятный порядок изъятия, порядок расторжения такого рода договоров. У нас в принципе такой институт есть — принудительное возмездное изъятие памятника. Но это очень неэффективный механизм. Мы сейчас подготовили ко второму чтению законопроект, который будем пытаться принять 22 апреля, где более ясно и понятно прописали жесткие требования к сохранению памятника частным, точнее, любым собственником, в том числе государством, и процедуру его принудительного возмездного изъятия. Сейчас, по нашему законодательству, изъять памятник можно, когда он разрушается собственником. Но почему мы должны ждать, когда памятник разрушится?

ЛГ: Стенка одна останется.

ГИ: Не выполнил требований, течет крыша — все, надо забирать памятник. Потому что если мы его не заберем, то завтра он развалится.

ЛГ: То есть, как я понимаю, сейчас это невозможно сделать?

ГИ: Можно, но это очень сложная процедура — через суд. Это занимает месяцы и годы. Вот московское правительство провело несколько процессов, которые еще в большей степени убедили нас в том, что эта процедура должна быть более жесткой и более простой.

ЛГ: А будет ли в этом законе прописана все та же вечная тема: реставрация и реконструкция? Потому что под предлогом реставрации можно взять и сделать из памятника новодел со стенкой...

ГИ: Мы провели длительную дискуссию по этому поводу. И сейчас снова подтвердили концепцию этого закона в редакции 2002 года. У нас, в нашем законе «Об охране объектов культурного наследия», будет слово «приспособление», а не «реконструкция», как в Градостроительном кодексе. Когда речь будет вестись о реставрации памятника, мы будем использовать термин «приспособление к современному использованию», а не «реконструкция». Такая принципиальная позиция позволяет исходить из интересов памятника.

То есть мы его не просто реконструируем в соответствии с неким проектом, интересами какого-то архитектора или государственного деятеля либо даже требованиями общественности — мы его реставрируем и приспосабливаем к современному использованию исходя из значения самого памятника, из его характера, из его содержания. Это принципиальная вещь.

И нам в нашем законопроекте удалось найти такое сочетание, когда будут соблюдены градостроительные требования по реконструкции и в то же время памятники будут именно реставрироваться и приспосабливаться к современному использованию.

ЛГ: Будем надеяться, что закон обретет силу. И будет действовать.

ГИ: У нас будет закон. Надо наработать применительную практику, такую как в Италии, или хотя бы похожую на нее. Надо предоставить льготы собственнику. Потому что за этой передачей скрывается еще один момент. Этому собственнику будут предоставлены не только рекламные льготы, но и льготы в виде освобождения его работ от налогообложения. Все реставрационные работы, которые он проведет, не будут облагаться налогом.

И эту норму мы хотим включить в закон в полном объеме. Она должна касаться не каких-то отдельных видов работ, но охватывать весь цикл: от проекта и до дальнейшего сохранения. Если этой льготы нет, нет и экономической заинтересованности. Он хороший бизнесмен, он просчитал. У него есть экономический интерес. Он знает, как он получит деньги на реставрацию, как их потом «отобьет» обратно и как дальше будет их вкладывать. Но это возможно только при наличии механизма льготного налогообложения ремонтно-реставрационных работ.

ЛГ: Давайте подождем вашего закона. И, может, в налоговой системе что-то подправится.

ГИ: Нет, давайте не будем ждать. Надо поддержать наш законопроект. Чтобы он вступил в силу со всеми этими компенсациями собственнику, который там просто необходим.

ЛГ: Согласен с вами. Вторая наша часть заканчивается. Третья часть у нас сегодня тоже посвящена культуре. Это телевидение как часть культуры, причем телевидение, которое будет вещать для наших соотечественников за рубежом.