Мифы о России. Понятие «русский» шире, чем национальность. Десталинизация: за и против

Десталинизация, равно как и сталинизация, бессмысленна

ЛГ: Итак, десталинизация, а на самом деле замена одной идеологии на другую. Нужно ли это или не нужно, своевременно или не своевременно? И, главное, как?

ВМ: Это вопрос?

ЛГ: Вопрос, конечно.

ВМ: Менять нечего, поскольку у нас нет никакой идеологии. Есть масса рассуждений на эту тему. Идеологии нет, идеи нет, цели у государства нет. Мы с вами живем от вечера до вечера.

ЛГ: Это сейчас. Но она же была. И во многом она остается в головах у людей. Главное слово в этой идеологии — «справедливость». И все со словом «справедливость» обращаются либо назад, либо вбок, либо куда то еще. Справедливость.

ВМ: Беспроигрышная идея. Сейчас многие говорят о Сталине. Обратите внимание, как много литературы выходит на эту тему, прославляющей не то что Сталина, а Берия и других. Почему? Никто ведь не тоскует по ГУЛАГу. Никто не хочет, чтобы его…

ЛГ: Я надеюсь.

ВМ: Считается, что эпоха Сталина — это:

(а) справедливость. Больше, чем сейчас, гораздо. Привилегии вождей смехотворные. А сталинская скромность в быту общеизвестна;

(б) дети у всех воевали на фронте. И три сына Сталина на фронте воевали;

(в) некоррупционность. Наверное, где-то там что-то и было, но смешно. Невысокий уровень преступности. И постоянное прирастание. Постоянное прирастание территориями, заводами, достижениями. Атомной бомбой. Все время происходит какое-то движение. Оно, может быть, не Бог весть какое позитивное, но оно есть, и люди видят: да, мы терпим какие-то лишения… Ведь в чем гениальность сталинской пропаганды? Была идеология. Вы терпите лишения, но вы видите, как все растет. Потом вы будете жить кардинально лучше.

ЛГ: Вот ваши дети...

ВМ: Ваши дети. Да и вы уже. Хрущев договорился, он довел это до абсурда, когда сказал, что наше поколение будет жить при коммунизме.

ЛГ: Да, в 80-м году. Вместо Олимпиады.

ВМ: Да. Но ведь реально все растет. Новые заводы строятся. При этом очень грамотно прославлялись конкретные люди. Ведь, помните, Ильф и Петров в «Одноэтажной Америке»…

ЛГ: Конечно.

ВМ: Которую у нас запретили печатать непонятно почему. А на самом-то деле, что ведь там… Они ведь восторгаются технической стороной Америки. И при этом пишут: «Вот едем мы по мосту, и этот мост строила компания такая-то. Это завод «Дженерал Электрик». Это здание господина Ротшильда». А в Советском Союзе мы знаем, что это мост построил инженер Иванов. А главный конструктор этого завода такой-то. Мы знаем людей, которые созидают, а не людей, которые дают деньги. И у нас в России главный человек в искусстве — это режиссер и писатель. А у них главный человек — продюсер и издатель.

ЛГ: У нас тоже продюсер и издатель.

ВМ: Это сейчас. Мы знали слово «продюсер» в 30-е годы? Кто продюсер «Александра Невского»? Кто издатель «Двенадцати стульев»? Поэтому это было очень грамотно сделано. Это то, чего нам не хватает сегодня. Сегодня этого нет. Отсюда и тяга людей к этому.

ЛГ: Хорошо. Тогда как, так сказать, провести десталинизацию? Как развеять вот этот миф, которым был прикрыт….

ВМ: Я считаю, что нет никакого смысла проводить десталинизацию. Равно как и нет смысла проводить сталинизацию. Сталина давно разоблачили. В 1956 году. Тело вынесли и прочее. Надо изучать опыт. Надо смотреть, что делалось эффективно (есть вещи, которые делались эффективно), что делалось неэффективно, что делалось преступно. Надо объяснять и изучать, как была создана система самоуничтожения элиты, почему это было допущено, какие демократические институты ротации у власти не работали вообще, ни в каком виде, какова была нравственная составляющая в обществе, что было с прессой и на каком этапе неожиданно… У нас же было что-то типа свободной прессы какое-то время в 20-е годы.

ЛГ: Было, конечно.

ВМ: Помните, как Сталин в свое время требовал у Молотова, писал гневные письма: «Надо разобраться с этой газетой «Известия». Что они там себе позволяют писать про коллективизацию!» То есть не так чтобы сразу к стенке после телефонного звонка. «Известия» писали не то, что хотел Сталин. И он возмущался по этому поводу. А потом решил возглавить процесс. Как тонкий политик написал сам.

ЛГ: Ну, если не можешь…

ВМ: Тут же возглавил процесс. «Головокружение от успехов», помните? Надо изучать этот опыт. Потому что у нас так: если мы разоблачаем, то обязательно с выбрасыванием трупов из могил… Это как с переименованием улиц. У нас все время две крайности. Либо нам надо стереть имена большевиков с нашего ландшафта...

ЛГ: От и до.

ВМ: …И все улицы только по именам православных святых называть, либо наоборот — одни улицы Ленина. 10 тысяч площадей Ленина было.

ЛГ: В том-то и весь вопрос, как найти золотую середину.

ВМ: А середина очень простая. Допустим, город строили казаки. Они его как-то назвали. Наверное, в этом был какой-то смысл. Улицу прокладывали, у нее было какое-то название первые 100 или 200 лет. Вот так она и должна называться. Если это было построено при Советском Союзе… Например, Комсомольск-на-Амуре. Мы можем забыть, что такое комсомол, но пусть живет в веках Комсомольск-на-Амуре. Потому что…

ЛГ: Так исторически сложилось.

ВМ: Так же и Новокузнецк, Мирный. Ленинский проспект — он когда появился? Он в СССР появился. Пусть он будет Ленинским проспектом. И станция метро «Библиотека имени Ленина» тоже была построена, простите, не при царе-батюшке.

ЛГ: Да. И шоссе Энтузиастов не надо переименовывать во Владимирский тракт. Как-то не хотелось бы.

ВМ: Вот тут я с вами не соглашусь. Потому что есть мнение, что это именно 100-процентное повторение Владимирского тракта. Надо просто посмотреть по географии, как оно было. Тракт, централ. Когда его называли шоссе Энтузиастов, это тоже, я думаю, было не без чувства самоиронии.

ЛГ: Последний вопрос. Я, конечно, понимаю, что вы не господин Фурсенко, но тем не менее. Это все должно начинаться, наверное, со школьной скамьи?

ВМ: Конечно. С первого класса.

ЛГ: Анализ потихонечку из класса в класс.

ВМ: Конечно, все зависит от учителя. Вообще, учитель истории — это, на мой взгляд, мужская профессия.

ЛГ: Что это вы так шовинистически? Почему?

ВМ: Вы знаете, это как физрук или преподаватель НВП. Конечно, и женщина может учить разбирать автомат Калашникова, но желательно, чтобы это были в основном мужчины. Потому что история, по крайней мере в школе, — это самый главный предмет. Наравне с русским языком и физкультурой.

ЛГ: То есть женщине это дело мы доверить не можем?

ВМ: Отец воспитывает такие вещи в семье. Нет, конечно, можно и нужно. Но сейчас вообще одни женщины. Потому что зарплата смешная. Содержать семью на эти деньги мужчина не может. Поэтому у нас учитель истории — это по совместительству еще и учитель труда и черчения.

ЛГ: Ну да.

ВМ: Вот это чудовищно. Мы с Димой Быковым это обсуждали. Действительно так. И это неправильно. Можно до бесконечности писать правильные книги о России, но если этого не будет… Если учитель получает 10 тысяч, никакого патриота он не воспитает.

ЛГ: Но женщин, девушек и барышень мы все равно любим, несмотря ни на что.

ВМ: Очень.

ЛГ: На этой позитивной ноте давайте и закончим нашу сегодняшнюю встречу. Владимир Мединский, депутат Государственной думы, профессор МГИМО, член Комиссии при президенте по противодействию попыткам фальсификации истории. Спасибо вам большое. Наш разговор не закончен. Приходите. Всегда ждем вас у нас в эфире.

ВМ: И вам спасибо.

Материал подготовили: Лев Гулько, Мария Пономарева, Алексей Козин, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Лидия Галкина, Александр Газов