70-летие Льва Пономарева

Лев Пономарев, ч. 2

Лукин написал в Следственный комитет, чтобы это было расследовано, чтобы показания этого человека были официально запротоколированы, чтобы были возбуждены уголовные дела и так далее. Владимир Петрович Лукин, уполномоченный по правам человека, написал обращение в Следственный комитет по СИЗО №1, где перечислил шесть, или семь, или десять случаев убийств. Я уже не помню. Много было. Мы собирали.

Я сам являюсь экспертом уполномоченного по правам человека и, естественно, работаю вместе с ним. И я недавно получил письмо от уполномоченного, где цитировался полученный им ответ (естественно, я буду цитировать его по письму Лукина). Это был наглейший ответ, подписанный председателем следственного комитета Иркутской области. Могу привести несколько примеров. Там были убийства (то, о чем я говорил). Убивали, естественно, другие зэки, которых подсаживали в камеру, так называемый актив. И вот один случай (цитирую, конечно, не дословно):

«Такой и такой заключенный появился у нас в камере. (Это показания зэков, людей, которые и ответственны, по крайней мере кто-то из них, за убийство.) Он был очень напряженный. Мы пытались с ним разговаривать, и вдруг он побежал и со всей силы ударился головой о металлическую дверь нашей камеры. Мы помогли ему, оказали помощь, вызвали медицинский персонал. Медицинский персонал его обработал и вернул к нам в камеру. Первое время он вел себя нормально. Но вдруг он упал и начал биться головой об пол. Мы тут уже не могли ему помочь. Мы опять взяли его, как брата родного, отдали медикам. Больше мы его не видели. Но слышали, что он умер».

А вот второй случай (есть еще два случая, когда якобы было самоубийство), где такой же наглейший ответ. «К нам поступил заключенный, — опять же рассказывают зэки. — Он был более или менее нормальный. Потом у него сменился адвокат. Мы смотрим, он мрачный ходит. Спрашиваем, в чем дело. Он отвечает, что адвокат требует, чтобы он дал показания, будто его здесь, в СИЗО, притесняют, заставляют давать ложные показания, угрожают насилием. В конце концов мы не усмотрели, и он повесился». Я не помню точно, то ли повесился, то ли разбил себе голову.

Я сам иногда получаю такие ответы по конкретным случаям. Стандарт. И редко когда удается расследовать до конца, что это было не самоубийство, а убийство. Но иногда удается. Но чтобы по десяти случаям Следственный комитет дал такие ответы уполномоченному по правам человека, причем каждый раз длинное описание (мы расследовали, мы опросили, мы выяснили, почему так произошло), — это, конечно, наглый вызов со стороны правоохранительной системы. И это показывает бессилие уполномоченного по правам человека. Это показывает, насколько правоохранительные органы не уважают институт прав человека и насколько они чувствуют себя всесильными.

Я могу назвать несколько зон, где нам удалось что-то сделать. Например, в Кировской области есть ИК-6. Мы там добились кое-чего. Во всяком случае, туда ездил Лукин, проверял. Вместе с губернатором они летали в тайге на вертолете, проверяли. Причем что любопытно. Вот заключенные… Мы даже знаем список заключенных, готовых дать показания. Мы передаем его Лукину. Но потом в какой-то момент они все равно боятся. Их легко понять. Человек остается здесь запертым и понимает, что с ним могут сделать все что угодно в этой пыточной зоне. Но они намекают как бы. И Лукин говорил, что он понимал по глазам, хотя они и не говорили, что ситуация тяжелая. Так вот, сейчас в ИК-6 сняли начальника. Мы добивались, чтобы снят был начальник всей системы исполнения наказания Кировской области, но пока не добились. Но я все равно буду этого добиваться, потому что в ИК-6 стало лучше, определенно лучше. Это успех. Но теперь хуже стало в других колониях Кировской области.

Это то, чем мы, собственно, занимаемся каждый день. Сегодня ночью мне звонил заключенный из Мордовии. Ясно, что это нарушение закона, но он звонил. Я это звонок зафиксировал и буду им заниматься.

Если подводить итог, то так называемая реформа — это имитация реформы. Реально (у меня был такой доклад) на фоне реформы количество пыток увеличилось. И причины очевидны. Стали перемещать большие массы людей, а на этапе людей традиционно избивают. Мы до сих пор получаем описания, как приходит этап в колонию. Это похоже на фильмы о сталинских и фашистских лагерях. Этап приходит, и стоит коридор с собаками. И весь этап избивают, чтобы они понимали, куда пришли. Пропускают сквозь коридор и бьют палками. В немецких фильмах всем говорили: шнель, шнель, а здесь говорят: быстрее, быстрее. Если человек падает, его могут и собаками травить, бить и так далее.

Я почему так смело говорю? Потому что есть такие письма. Это другая страна. В этой стране процветает насилие. Не во всех лагерях. Может быть, благодаря нашей работе количество таких зон даже уменьшается. Но реформа идет имитационная. С чего она должна была начаться? Пришел новый начальник, Реймер. Он должен был провести кадровую чистку — вместе с правозащитниками, вместе с общественностью, тем более что сейчас есть Общественно-наблюдательная комиссия, которая имеет доступ в колонии, — и всех этих садистов убрать. А это садисты. В комиссию должны входить психологи и психиатры. Подчеркну: и те и другие — гражданские. Есть довольно простые тесты, которые позволяют вычислить садиста. Это прежде всего. С этого надо было начинать.

И, конечно, есть задача уменьшения тюремного населения. Гуманизация. Здесь я должен поддержать президента Российской Федерации, который неоднократно говорил о гуманизации в системе исполнения наказания. Но «партия жуликов и воров» приостановила амнистию. То есть они испугались амнистии. Я не знаю, кстати, почему. Политически амнистия выгодна. Но они, видимо, боятся, что люди, которые испытали на себе это насилие, выйдя на свободу, не будут предлагать голосовать за «Единую Россию». Они будут рассказывать родственникам, что собой представляет та сторона России, за решеткой, где сидит чуть меньше процента населения. Это тоже немало. Поэтому нужно коренное сокращение тюремного населения. Только тогда можно сделать престижной профессию тюремщика. Надо сократить число тюремщиков, увеличить им зарплату, ввести конкурс на работу там. И принципиально обновить состав тюремщика. Другой возможности нет.

То, что они говорят сейчас о реформе, — колонии преобразовать в тюрьмы, построить современные изоляторы — все это требует огромных денег. Как и всякое ведомство, они хотят прежде всего денег. И я догадываюсь почему. Потому что есть масса каналов, по которым эти деньги будут дальше пилиться. А на самом деле, даже если все это будет идеально сделано, если будут построены современные следственные изоляторы, где будет чуть ли не душ, будет еще страшнее, если там останутся те же люди. Садисты, да еще интеллектуально ограниченные. Потому что ситуация с УДО показывает еще и уровень интеллекта этих людей. Надо убрать этих людей. Пусть в бараках, пусть там даже будут не очень хорошие условия, но там не должно быть садистов. Надо убрать насилие. Это самое главное, что должно произойти.