Коррупция — деструктивная форма организации власти. Ее столичные особенности: Собянина пока боятся

Особенности московской коррупции: Собянина чиновники боятся

Что касается нового мэра Собянина, то он, я думаю, понимает, как важно бороться с административными барьерами. В свое время он возглавлял правительственную комиссию по административной реформе и сделал много хорошего для бизнеса — то есть для госрегулирования на федеральном уровне. В этой комиссии он способствовал именно тому, чтобы устранялись административные барьеры и принималось то регулирование, которое устанавливает достаточно жесткие требования к представителям власти.

И когда он сам пришел к власти, то сразу стал реализовывать принципы открытости при предоставлении государственных услуг. Он содействовал тому, чтобы чиновники также стали реализовывать свои властные полномочия в интересах граждан Москвы и в интересах бизнеса Москвы. Но дальше пошли политические процессы, вступающие в конфликт с теми институтами, которые он внедрял. Ведь если ты за свободную конкуренцию, то не можешь ограничивать ее и в политике. А ситуация с избирательной кампанией заставляла чиновников так или иначе злоупотреблять властью — и все мы это знаем.

Это очень развращает, потому что люди начинают понимать: да, закон, но в некоторых случаях закон не действует. Для того чтобы люди нормально относились к власти, к своим властным полномочиям, не должно быть никаких исключений, не должно быть ситуаций, когда чьими-то интересами можно пренебречь во имя какой-то там политической целесообразности (причем весьма сомнительной).

И хотя сама я с большим уважением отношусь к Собянину, для меня очевидно: то, чем ему приходилось заниматься в этот период, не всегда соответствовало принципам, которые он изначально собирался реализовывать. Опять же, насколько мне известно от представителей бизнеса, многие институты в московском правительстве работают по-старому. Иного и быть не может, потому что люди распоряжаются очень серьезными ресурсами. Их решения имеют цену. И в ситуации, когда в стране институциональная системная коррупция, отступать от общепринятых неформальных правил использования власти никто не будет. Зачем, если можно извлекать из них выгоду?

Другой вопрос, что это делается не столь явно и демонстративно, как при прежней власти. Но там люди уже настолько приросли и настолько почувствовали полную вседозволенность (мол, мэр — непробиваемая крыша, и все им сойдет с рук), что злоупотребления были очень серьезными. Сейчас — в том числе на муниципальном уровне — поведение чиновников изменилось значительно. Тем не менее нельзя остаться в белых одеждах, если попал под грязный дождь. Ведь ситуация в целом по стране нуждается в серьезном опрозрачивании, в серьезной трансформации — прежде всего, трансформации институтов. Институтов как формы взаимодействия между людьми. Речь идет о том, как они относятся к своим властным полномочиям, как у нас работает судебная система, как работает правоохранительная система…

Это институты. Это не просто один чиновник где-то как-то злоупотребил, потом их стало два, потом их стало сто. Это общепринятый способ осуществления своих полномочий. И способы эти должны потихонечку входить в правовое поле. Но для того чтобы они входили в правовое поле, должно быть невыгодно работать по-старому. Риски должны стать очень и очень высокими, а выгоды — весьма сомнительными. Должны работать механизмы принуждения, механизмы ответственности, очень жестких санкций. Однако если санкции эти будут прописаны, но не будет контроля, все останется профанацией. У нас сейчас прописаны стократные штрафы для чиновников, но много ли мы знаем чиновников, которые привлечены к ответственности с уплатой подобных штрафов? К сожалению, это такая пугалка, которая работает лишь в отношении отдельных неугодных лиц.

Совсем не нужно, чтобы санкции были чудовищно жесткими. Главное, чтобы они были болезненными и неотвратимыми. Тогда мы действительно сможем победить коррупцию. Какой смысл бегать за каждым взяточником? Конечно, подобное тоже надо пресекать, ведь это часть угроз, которые должны стать неотвратимыми. Ловить, привлекать к ответственности, безусловно, надо. Но не в этом суть антикоррупционной политики. Нужно ликвидировать условия. Нужно поставить чиновников в такое положение, что, как только они начинают злоупотреблять властью, пытаются извлечь из нее прибыль, это тут же становится очевидным — причем на самых ранних стадиях. Чиновники должны быть подконтрольны и подотчетны, они должны бояться. Лишь в этой ситуации можно серьезно ударить по коррупции.

Сейчас чиновники в Москве боятся Собянина: даже если они совершают какие-то коррупционные деяния, стараются, чтобы это было очень и очень незаметно и трудноуловимо. Ведь при прежнем мэре они вообще ничего не боялись. Ни для кого не было секретом, что делает тот или иной чиновник, куда надо пойти, через какой канал зайти, чтобы за определенную сумму решить свой вопрос. А были и такие ситуации, когда ты ни за какую сумму не мог решить свой вопрос, потому что там оказывались задействованы более высокие интересы, и выгоды чиновников реализовывались иными способами.

В любом случае коррупция, борьба с коррупцией — это вопрос того, как реализуется власть и в чьих интересах она реализуется. Так что самая главная задача антикоррупционной политики государства — обеспечить, чтобы она реализовывалась в интересах общества, которое эту власть избрало.

Материал подготовили: Роман Попков, Владимир Кенетов, Нина Лебедева, Мария Пономарева, Александр Газов