Повышение тарифов ЖКХ — катализатор для протеста. Что происходит с образованием в столице

Повышение тарифов ЖКХ — катализатор для протеста

ЛГ: Итак, продолжаем тему ЖКХ. Так что тут можно, на ваш взгляд, сделать?

АК: Видите ли, в сферу ЖКХ бизнес идет не потому, что нужно чем-то заниматься, а потому, что там весьма существенные активы. Основные фонды ЖКХ оцениваются в сумму около 5 трлн рублей, а годовой оборот в сфере ЖКХ составляет около 3 трлн рублей.

Позиция нашей фракции в Мосгордуме однозначна. Мы — северная страна. Без государственного контроля мы ничего не сможем сделать — какими бы ни были наши взгляды на демократию, на рынок и так далее.

На сегодняшний день необходимо воссоздать систему государственного управления. Можно предоставить частным компаниям право конкурировать с государством. Да, им будет тяжело. Но если вы захотели заниматься этим делом, вы должны конкурировать и по ценам, которые государство обеспечивает своим контролем и мерами аудита. Государство не будет разбрасываться деньгами, когда вся сфера находится в его управлении. Ну а частные компании пускай конкурируют.

Нам будут говорить о нехватке денежных средств. Но мы считаем, что найти деньги для сферы, где такой огромный оборот средств, достаточно просто. Во-первых, это контроль за доходностью управляющих компаний. И еще одна избитая тема, о которой мы говорим постоянно, но которую правительство предпочитает игнорировать, — это национализация. Национализация основных отраслей экономики Российской Федерации.

ЛГ: Вы имеете в виду топливно-энергетический комплекс?

АК: Да. Это позволит нам сократить расходы, взять их под контроль — в том числе и тарифы. Алгоритм очень простой, потому что коррупционность в этой сфере невероятно велика. И без государственного участия тут ничего не сделать.

ЛГ: Вы же понимаете, что вернуть государство в эту отрасль весьма сложно. Эти ребята не отдадут все просто так. Они будут бороться за свои триллионы рублей.

АК: Безусловно.

ЛГ: ЖКХ — это такая сфера, которая может вызвать весьма неоднозначную реакцию вплоть до выхода людей на улицы, с одной стороны. А с другой — сильное противостояние тех, кто на этом много зарабатывает. Вот как здесь быть?

АК: Что касается бизнеса, то он все-таки разумный и понимает, с кем борется. Мало кто решается шутить с государством, особенно если это государство выработает четкую программу, понятную в том числе потребителю.

Бизнес и сейчас является единственным критиком системы государственного управления. Нам говорят: нет, нельзя — у нас рынок, демократия; это станет нарушением Конституции. Все это хорошо. Но когда страдают люди, это уже не демократия — это называется нарушением законодательства. И государство должно занимать здесь четкую позицию.

Что касается катализатора для протеста…

ЛГ: Конечно. Для людей и бизнес, и государство — как чума на оба ваших дома. И пошел человек на улицу.

АК: Наблюдая за теми процессами, которые происходят, принимая людей, общаясь с ними на митингах, я вижу, что все привыкли к тому, что нет работы. Вы сами плаваете в сфере работодателей, ищете, где заработать, получаете мизерную плату, платите огромные налоги. И все, к сожалению, к этому привыкли.

В то же время наших людей надо долго раскачивать, но зато потом они быстро едут. И я уверен, что именно сфера ЖКХ на сегодняшний день в совокупности с образованием и здравоохранением станет катализатором протестного движения — если государство (как и московские власти) не захочет увидеть эту проблему.

Все страдают от повышения тарифов. Никому не понравится, когда тебе дважды залезают в карман. Это все равно, что ходить по улицам и знать, что на одной улице у вас каждый день будут вытаскивать деньги. Ну раз вы это простите, два…

ЛГ: Причем по другой улице я и ходить не могу — ее просто нет.

АК: ВЦИОМ, если не ошибаюсь, проводил исследование, и выяснилось, что около 90 процентов жителей считает повышение тарифов необоснованным. Люди уверены, что объясняется оно коррупцией и желанием энергообеспечивающих компаний заработать побольше денег. И при этом никто не ожидает улучшения качества услуг.

Взять то же летнее повышение. Чисто психологический аспект летнего отдыха, солнца, хорошей погоды скоро пройдет. Люди ощутят, что заработная плата не выросла, инфляция имеется, плюс значительное сокращение рабочих мест. Все это приведет к тому, что к декабрю у людей кончатся деньги.

ЛГ: Тогда следующий вопрос. Это хорошо для протестного движения или плохо?

АК: Знаете, я не сторонник позиции «чем хуже, тем лучше», но если власть не замечает столь явных сигналов, на которые она должна реагировать, то все это приведет не просто к протесту. Рано или поздно это приведет к процессу, который сменит власть.

ЛГ: Не к очень мирному процессу?

АК: К сожалению, да. Потому что до сих пор мы имели дело только с мирным протестом, включая и Болотную. Люди пока пытаются разговаривать, но многие уже очень решительно настроены.

Я вот объехал недавно несколько регионов и встречался с людьми, которые будут проводить контроль на избирательных участках. Мне говорят: вы — юрист. Вы учите нас, как защищать голоса по закону. Но никто не исполняет закон на участках. Когда вы будете предлагать другие меры?

ЛГ: Понятно какие. Кроме закона есть и другие меры.

АК: Пока мы говорим, что заинтересованы в том, чтобы все прошло демократическим путем.

ЛГ: И последний вопрос в этой части: сколько, на ваш взгляд, у государства есть времени?

АК: А его просто нет. Время было вчера. Шаги нужно предпринимать каждый день. Нужно идти навстречу людям и принимать решения. Обратите внимание, у нас существует этапность принятия решений: осень, весна, 1 января. С 1 января неизбежно наступит повышение тарифов, инфляция и снижение покупательной способности населения.

ЛГ: И когда народ выйдет из глубоких каникул…

АК: Ну да, он по карману постучит, а там ничего нет.

ЛГ: И что дальше?

АК: Дальше он пойдет и спросит у власти.

ЛГ: Хорошо, давайте мы вторую часть на этом закончим, а в третьей поговорим об образовании и здравоохранении.

АК: Хотелось бы еще культурную деятельность затронуть.

ЛГ: Давайте. Образование, здравоохранение и культура — вот об этом и поговорим.