Еженедельная передача: RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

Россия на Ближнем Востоке

ЛГ: Еще одна немаловажная для нас тема: Москва вновь хочет стать главным миротворцем на Ближнем Востоке. «Ближний Восток по-русски» — так озаглавлена публикация в «РБК daily».

Дмитрий Медведев недавно принял в Сочи главу Палестинской национальной автономии. Пока Россия стремится к лаврам миротворца на Ближнем Востоке, что ей не очень удается, господин Аббас ищет поддержку в противостоянии с еврейскими поселениями и исламскими радикалами.

Кроме того, глава Палестинской автономии передал Москве новые американские инициативы. До встречи с Медведевым он встречался с американским представителем на Ближнем Востоке. «Глобальная цель российской дипломатии, — как пишет издание, — провести в Москве международную конференцию по ближневосточному урегулированию. Получится это или не получится?

ПШ: Насколько Россию воспринимают, как некоего судью в этом конфликте?

ВК: Я не думаю, что Россию уж больно беспокоят лавры главного миротворца. Там есть четверка, которая работает, как мне кажется, с достаточно высоким уровнем взаимного доверия: это США, ООН, Европейский Союз и Россия. Я имею в виду по ближневосточному урегулированию. Они согласовывают между собой свои какие-то акции, дела, позиции и прочее. И занимают сдерживающую позицию.

Несколько лет назад появилась идея провести в Москве конференцию. Почему в Москве? И на что в этой связи Россия будет претендовать? Первое: Россия имеет до сих пор достаточную аудиторию в арабских странах. Потому что Советский Союз многие годы помогал арабским странам, помогал создавать их вооруженные силы.

ПШ: Не очень успешно.

ВК: Успешно ли нет — но они есть. Эти страны, у которых кроме бедуинов и верблюдов ничего не было, сейчас располагают современным вооружением, обучены. У них есть вооруженные армии. Они чувствуют себя намного лучше благодаря нам. И это у многих в памяти сохраняется.

Номер два: у нас появилась неожиданно большая аудитория в Израиле, которая располагает в нашу пользу. Если раньше, допустим, очень многие израильские политики из-за какого-то ползучего антисемитизма и по другим причинам не очень хорошо к нам относились, то сейчас…

ЛГ: Потому что мы поддерживали врагов Израиля. Это же понятно. В войне.

ВК: Да. Для радикалов израильских мы поддерживаем врагов. Мы — враги.

ЛГ: Поддерживали.

ВК: Для многих нормальных израильтян понятно, что мы успокаиваем, не даем развиться состоянию отчаяния среди палестинцев. Мы их все-таки поддерживаем. Успокаиваем. В любом случае, у нас появилась благожелательная аудитория в Израиле.

ЛГ: Конечно.

ВК: Следующее: мы располагаем возможностями говорить и с теми, и с другими. Конечно, с официальным Израилем, может быть, у нас меньше опыта. И не очень хороший, так сказать, прошлый опыт. Но в любом случае, мы с ним разговариваем и находим общий язык с палестинцами. Я имею в виду, конечно, Аббаса. С этой частью и даже с радикалами. Значит, это нам дает возможность быть посредником, связующим звеном.

Третье, конечно, сила и слабость… Какой-то актив наш… Все-таки мы — часть четверки, и мы какие-то вещи согласовываем с Соединенными Штатами и с Европой. И они во многом согласны с этой нашей ролью в этом регионе.

У нас есть все эти возможности. Конечно, провести конференцию в Москве — задача амбициозная. В любом случае, она хотя бы напрягла нашу ближневосточную политику. Придала ей какой-то смысл. Мы понимаем, что это непростая проблема.

Сначала она казалась проще простого: давайте соберемся в Москве, поговорим. Но здесь, видимо, каждая сторона и каждые участники из числа посредников имеют свою скрытую повестку. Ожидания от московской конференции велики, но чем больше ожидание, тем труднее ее созвать. Сумеет ли здесь наша дипломатия провести правильный цикл подготовительных шагов?

Есть у нас мощнейший актив — Евгений Максимович Примаков. Ближневосточник по образованию, ближневосточник по своей профессии. Человек, который обладает огромным авторитетом в этом регионе. Надо бы, конечно, и его активней использовать. Но, видимо, здесь ведомственная неурядица. И пока это не очень хорошо получается.

ЛГ: Виктор Александрович, в свете ближневосточной проблемы. Наши российско-американские отношения… Мы можем как-то с Америкой сесть и договорится, чтобы действовать в одном направлении?

ВК: Почему же нет?

ЛГ: Почему нет? Я вам скажу, почему нет. Потому что мы признаем, ну, не то что бы признаем, но мы общаемся с Хамас. Американцы напрочь считают их террористической организацией.

ВК: Тем не менее, пользуются нашими контактами, когда им надо передавать…Что же они себе враги, что ли?

ЛГ: У нас, в принципе, там одно направление? Общий враг? Так же как в Афганистане? Или все-таки…?

ВК: Нет. Там ситуация сложнее. Там врага нет. И вообще, о врагах там сложно говорить. Потому что там мы не задействованы. А американцы очень круто относятся и к Хамасу, и к Хезболла. Потому что они по их классификации — террористы, и с ними разговор короткий. Но они же не посылают туда своих коммандос громить...

ЛГ: Да нет, конечно.

ВК: Значит, это не наша функция, определять враг или друг. Наша функция: определять, как не дать местным противникам без конца мордовать друг друга, какую модель взаимоотношения предложить, чтобы они поняли, что в наших это интересах. Чтобы они согласились. Ладно, Бог с вами, давайте, делайте. Что они могут получить в результате? Вернусь к предыдущему вопросу. К Афганистану. Если получится, то мы Афганистану больше ста предприятий…

ЛГ: 140.

ВК: …отремонтируем. Приводим в порядок, даем работу людям. Что мы может пообещать Палестине?

ПШ: Не слова, а конкретика должна быть.

ВК: Конечно. За словами должны быть хорошие дела, которые подкрепляют содержание этих слов. Здесь, конечно, пока очень много несогласованностей. Я бы так сказал: американская позиция, в принципе, приемлемая, но на нее слишком воздействует произраильское лобби в США. Причем, среди этого лобби, есть тоже очень много людей, настроенных экстремистки, настроенных неумеренно.

ЛГ: Радикально.

ВК: Да, достаточно радикально. «Бей арабов!» и так далее. Это, конечно, мешает. И тем более, Обама — из партии демократов. А партия демократов всегда была связана теснее всего с произраильским лобби.

Поэтому у Обамы здесь очень связаны руки. Если получится наш с ним диалог, если мы преодолеем свои проблемы — договор подпишем и еще что-то, — то он может пользоваться нами для того, чтобы не огорчать произраильское лобби.

ПШ: Игра серьезная.

ВК: Да! В свое время была написана книга «Игра на Ближнем Востоке». Прекрасная работы! Великолепная. Там наслаивается одно на другое. У нас есть с американцами точки соприкосновения. 1956 год вспомните: мы же с американцами действовали параллельно. Англия и Франция войну вели, а американцы к этому отношения даже не имели.

ЛГ: У меня сразу вопрос: если вдруг случится, что Иран выйдет из-под контроля, мы будем препятствовать нанесению удара по Ирану? Израиль, конечно, нанесет удар первым. Потому что это его касается в первую очередь. Мы как поступим?

ВК: С точки зрения трезвого размышления, можно ответить: нам этого не надо. Мы будем стараться это предотвратить. Но это ведь вопрос во многом эмоциональный. Американцы и мы понимаем, что если еще вовлечь в эту кашу и Иран, то мы наталкиваемся на большую зону войны в Центральной Азии, в которой уже есть Ирак, Афганистан, Пакистан — вся его западная часть, — и еще Иран.

ПШ: Как полыхнет!

ВК: Это полыхнет огромная война с ядерным оружием или с оружием массового поражения. И что мы все с этим будем делать? Еще неизвестно. Поэтому мы пока действуем, в принципе, где-то на почти согласованных принципах предотвращения наихудшей беды. Чтобы там действительно не полыхнуло. Это же сотни миллионов людей. Это же действительно огромные силы, которые могут там завариться, что мало никому не покажется. И оттуда пойдет нестабильность и в Китай, и в Среднюю Азию, и в Индию, и в Турцию.

ЛГ: И в Корею.

ВК: Думать об этом надо. Такой уж регион. Поэтому, еще раз говорю, желательно все-таки не доводить дело до греха. Пусть Иран, хоть он иногда бравирует, конфронтирует… Ну и Бог с ним. Пока не надо доводить дело до ударов. Начнутся удары — начнутся беды.