Еженедельная передача: RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

Год Обамы

Лев Гулько: Наша первая тема — Барак Обама и «копенгагенский синдром». «Президент Обама страдает «копенгагенским синдромом»», — утверждает обозреватель Wallstreet Journal. Этот термин автор употребил в связи с визитом Обамы в Копенгаген для продвижения заявки Чикаго на проведение Олимпиады.

А если говорить точнее, то первый год президентства Обамы — долгая череда «оттепелей», как пишет автор. Северная Корея, Иран, Куба, Венесуэла — они все отвергают инициативу президента США. Россия и Китай тоже не соглашаются поддержать санкции против Ирана. Хотя Обама отказался от размещения ПРО в Польше и Чехии. А также достаточно холодно обошелся и с Далай-ламой. Это что касается Китая.

В мусульманских странах, несмотря на все усилия Обамы, неприязнь к Америке снизилась всего лишь на несколько процентов. Николя Саркози публично подозревает Обаму в слабости. Проблема Обамы не в дефиците харизматичности, как пишет автор, а в том, что он слишком верит в силу харизмы.

Павел Шипилин: Со стороны может показаться, что Обама этакий либерал и антагонист Буша-младшего. И вообще производит впечатление слабости Америки. Так это или не совсем так?

Виктор Кременюк: Обама, как человек и как президент, в сложном положении. Потому что все ждут от него всего. Все считают, что сделали большое благодеяние, избрав его президентом. Вот он такой молодой, чернокожий. Все мимо правил. Давай показывай.

Но не может он этого сделать. Потому что опыт его политический еще не очень велик. Действительно, он понимает, что слишком много давал обещаний и ангажировался очень много. Ему надо выработать свою стратегию. Мне кажется, что он пока застрял на поиске понимания, что он должен делать.

ПШ: Слишком долго.

ВК: Да. Застрял. Оказалось, что проблемы значительно более глубокие, чем взять и просто знак поменять. И делать не так, как Буш, а наоборот. Сама Америка требует другого подхода. Финансовый кризис. Перестройка финансовой системы. Кризис социальный. Нужна перестройка системы здравоохранения. Везде нужны какие-то решения, чтобы они не оказались решениями на пять минут, а чтобы это были решения долгосрочные.

ПШ: А если на его месте был кто-то другой из президентов: Кеннеди, Рузвельт или еще кто-то... Кто пользуется авторитетом у американцев, у элит?

ВК: Вы знаете, дело не в авторитетности. Американский президент уже сам по себе авторитет. Дело в сложности, в глубине решаемых проблем

ПШ: Он недооценил?

ВК: Явно. Вот здесь сказалась его недостаточная опытность. Он недооценил серьезность ситуации. Теперь, если ты недооценил, формулируй постановку задач. После этого просчитывай, какие есть ресурсы для ее решения. После этого разрабатывай стратегию решений. Это целый комплекс. Тем более что это огромная страна, огромный аппарат исполнителей. Он должен всех организовать. Подобрать людей, расставить их по местам. Это, конечно, так просто не получается.

ЛГ: Виктор Александрович, указанные страны — Россия и Китай, страны мусульманского мира — они, конечно, все это поняли и все ринулись в разные стороны. Пользуются ситуацией. В том числе и мы, конечно.

ВК: Каждый понимает свое. Видит, что новый президент. Помните, «кто на новенького»? Надо попробовать что-то из него выжать, потому что он нуждается в успехе. Ему еще переизбраться надо. Он будет стараться найти решение, которое принесет ему хоть на пять минут, на пять часов славу миротворца или что-то еще. Ему все это надо. И это дает его партнерам по международным делам возможность просить и требовать большего, чем он может дать. Это тоже своего рода перестройка обязательная. Когда лидеры других стран с основным лидером Америки выясняют его сильные и слабые стороны, и после этого начнется нормальный торг. Как это происходит при международных делах.

ПШ: Да, но избирают его американцы. А вы говорите о влиянии извне.

ВК: Мы говорили о внешних его партнерах. А внутри — вы правы. И сигналы уже есть. И вот на выборах в Массачусетсе, где заповедник Кеннеди, вдруг избирают республиканца в Сенат. Это не обвал, конечно.

ПШ: Сигнал.

ВК: Это сигнал, что уже у части избирателей начинает иссякать терпение. В принципе, я не вижу здесь большой беды. Потому что Обама умный человек. Он правильно рассчитывает ритм своей деятельности. Ему высокий рейтинг нужен когда? Не сейчас. Ему нужен высокий рейтинг перед выборами. Хотя бы за год перед выборами. Он примет несколько популярных решений. Съездит, поговорит, объяснит и так далее. И опять его рейтинг начнет повышаться. То, что он сегодня низок, то, что сегодня есть негативные явления, пока не страшно. Но может быть и другое. Может быть, что партия демократов начнет сомневаться: а правильного ли они человека поставили?» Такие позиции, как в Массачусетсе, для партии удар, конечно.

ПШ: Что должно поднять рейтинг Обамы? Жесткость, которую он должен продемонстрировать американцам, или реформы?

ВК: Ну, Буш был достаточно жестким… Нет. Он должен решить несколько серьезных проблем.

ПШ: Например?

ВК: Финансовый кризис. Он должен наконец-то найти какой-то алгоритм, который поможет ему решить эту проблему без ущерба для благосостояния американцев.

ПШ: У Рейгана это получилось как-то иначе.

ВК: Там другие проблемы были. Другая экономика. И плюс Рейган умел держаться публично.

ЛГ: Артист.

ВК: Да, артист. Самый популярный президент двадцатого века. Даже перегнал по популярности Рузвельта.

ЛГ: Если вернуться к российско-американским отношениям. Обама не набрал опыта. Обама такой и сякой. Но все равно в этих отношениях доминируем не мы. Вот в нашей недавней передаче один из экспертов сказал, что Россия Америке не интересна.

ПШ: На задворках находится.

ЛГ: И вот вы мне тут говорите, что российско-американские отношения… Да нет никаких российско-американских отношений.

ПШ: Китай — да. Европа — да! Но Россия… Почти страна третьего мира.

ВК: Знаете, это крайность. Или позиция в противовес нашим державникам. Потенциально Россия мощная величина. Давайте не забывать, что это 30 или 35 процентов всех мировых ресурсов. Это сфера вложения миллионов, триллионов капитала, если бы Россия, договорившись с той же Америкой, открыла хоть часть своего пространства для инвестирования. Да вы знаете, вся бы мировая экономика по-другому задышала. И они это прекрасно понимают.

ЛГ: Понимаете, тут были бы на все свободы.

ВК: Преодолеют. Привезут своих судей вместо наших. Сделают это все. Но это должна быть громадная сделка.

ПШ: А вот скажите в таком случае. У нас есть Институт США и Канады. А у них есть Институт России и Украины?

ВК: Ну, насчет российских исследований…

ПШ: Не исследования. Институт.

ВК: Прямо так российских институтов исследования нет. Но центров исследования России много. Там есть чрезвычайно квалифицированные люди, знающие Россию иногда лучше нас с вами.

Институтов Украины нет. Я не могу сказать, что там есть какие-то особые центры. По моему, там никогда Украиной специально никто не занимался. А Россией занимаются. Есть, конечно, люди-пропагандисты.

ПШ: Если можно было вопрос решить, как бы вы расставили приоритеты, с точки зрения американцев? Если мы все-таки не страна третьего мира, на какое место бы вы поставили Россию по интересам Америки?

ВК: Сейчас на каком-то десятом, может быть.

ПШ: А первые девять перечислите.

ВК: Европа, Япония, Китай, Бразилия. Может быть, даже Индия. Может быть, Саудовская Аравия.

ПШ: Иран, наверное?

ВК: Иран — это противник. А вот среди стран-партнеров…

ПШ: В первую десятку входим?

ВК: Входим, конечно. Но потенциально Россия может подняться очень высоко. Потому что, если Россию с ее ресурсами приплюсовать к западной экономике, это на десятки лет вперед мощнейший блок.

ЛГ: Эх! Когда же они договорятся? Сядут и договорятся? И нам всем будет хорошо.

ВК: А чем мы занимаемся?! Мы формируем или пытаемся формировать сделку. Нам надо идти на сделку. Нам надо с американцами договариваться, как мы договорились о выходе из конфликта. Хватит, пора перестать дурака валять. Договорились? Договорились. Сейчас нужна такая же сделка. Но это уже очень сложная сфера дипломатии.