В России отсутствует связь между параграфами законов и действительностью

Дмитрий Орешкин, ч. 1

Есть закон, который написан на бумаге, — и есть реальная жизненная практика. Если, скажем, взять сталинскую Конституцию 1936 года, то моя любимая статья — 112-я. Там написано, что судьи в СССР независимы и подчиняются только закону. Очень простая статья. Понятно, что к жизни она не имела никакого отношения. Потому что судьи были зависимыми и если и подчинялись закону, то этот закон назывался «воля вышестоящего руководства».

То же самое происходит и сейчас. Мы имеем зафиксированные на бумаге законы — и имеем реальную политическую и экономическую практику, которая отчасти регулируется и писаными законами тоже, но в гораздо большей степени — неписаными. И главный, настоящий закон в нашей жизни — кто начальник, тот и прав. Из него прямое следствие: Путин всегда прав. Это позиция Владимира Евгеньевича Чурова.

Ни в какой Конституции это не прописано. Наоборот, нам говорят, что Конституция дает слишком много прав президенту. На бумаге — да, как это ни странно. Но достаточно вспомнить фамилию нынешнего президента и поинтересоваться: нас что, угнетает избыток прав у действующего президента? Скорее наоборот, мы видим прямо противоположную ситуацию. На бумаге у президента прав избыток, и, пожалуй, правильно об этом говорят юристы. А на практике ситуацией управляет не президент, а совершенно другой человек, у которого, как мы видим, на бумаге прав значительно меньше.

Поэтому сейчас важнее говорить о ремонте реальной жизни, о ремонте того, что можно назвать правоприменительной практикой. Ремонтировать законодательные тексты — необходимое и нужное дело. Но оно менее актуально, чем ремонт правил реальной жизни. Ну изменим мы Конституцию, ослабим там роль президента. Что от этого изменится? Де-факто сейчас, в нашей повседневной жизни, жизнью в России управляет вовсе не президент, а человек, который не имеет никаких формальных полномочий президента.

Так вот, надо сделать так, чтобы правила жизни как минимум определялись тем, что мы официально написали на бумаге, а не какими-то закулисными договоренностями, которые мы не в силах контролировать. Вот в чем великий парадокс России.

Понятно, конечно, что эти процессы должны идти параллельно. Пусть юристы придумывают более удачный, более сбалансированный тест Конституции. А гражданское общество тем временем должно бороться за свои права. Потому что, какие бы замечательные права ни были прописаны в Конституции, если за ними нет реального ресурса и механизма их реализации, они остаются пустышкой, как правильные слова, написанные в сталинской Конституции.

Возьмите 31-ю статью. Написано, что можно собираться, а в реальной жизни собираться нельзя. И Лимонов из месяца в месяц бьется за эту самую 31 статью. Если бы он не бился (в этом смысле ему надо отдать дань уважения), то кто бы вообще об этой статье знал? Она существовала бы только на скрижалях истории, и при случае нам говорили бы, как говорили в свое время Сталин и Фейхтвангер: у нас в Конституции все есть. У нас Конституция гораздо более прогрессивная, чем у любого западного государства. Конституция — да. А законы реальной жизни — нет.

Поэтому я предпочел бы сейчас сосредоточиться на законах реальной жизни. Разумеется, это не означает, что я против того, чтобы юристы пересматривали закон, поскольку все равно мы когда-нибудь начнем жить по писаным законам. Сейчас мы наполовину живем по писаным законам, а наполовину — по неписаным. В советскую эпоху мы вообще жили по неписаным законам, главным из которых было: не возникай, иначе голову оторвут.

Сейчас есть такие вещи, как налоговые показатели (сколько можно взять налога, сколько нельзя), Таможенный кодекс, Кодекс административных правонарушений. И, как правило, они работают. Но если твои действия ущемляют реальные интересы номенклатуры, никакой параграф тебе в суде не поможет.

Отличное свидетельство тому — суды, которые проходят по делам о фальсификациях. В законе четко прописано: надо делать то, то, то и то. Избирательные комиссии не делают этого, этого и этого или делают с осознанным нарушением. Суд закрывает глаза и говорит, что они или ошиблись, или еще что-то такое сделали, но не принимает правового, честного решения, потому что это противоречит интересам номенклатуры. То есть главная проблема не совершенствование параграфов, а совершенствование связей между параграфами и действительностью. Они у нас порушены еще в советскую эпоху и сейчас очень-очень медленно восстанавливаются.