Митинги в поддержку премьера. События в Лермонтове. Ошибки власти и идеальный сценарий для Путина

Митинги за Путина не имеют политического значения

Елена Лукьянова: Здравствуйте. У нас в эфире очередная еженедельная передача «Ресет». К сожалению, нашего постоянного ведущего Льва Гулько с нами нет, поэтому веду передачу я, Елена Лукьянова. У нас сегодня в гостях столь приятный мне и безумно талантливый человек политолог Станислав Александрович Белковский. И мы начинаем обсуждать нашу первую тему.

Стас, прошли митинги, которые кто-то называл шабашем, а кто-то — путингами. И показывали, что на них действительно было очень много народа. Там было много людей, которые в отличие от посетителей «Фейсбука», от людей Якиманки, Болотной и проспекта Сахарова действительно хотели Путина, хотели стабильности. Такой стабильности, как они сами ее понимали. Например, одна женщина сказала, что она хочет купить себе норковую шапку. Если будет кто-то, кроме Путина, то ей не удастся это сделать. Что это такое? Каково состояние нашего общества? Какова линия водораздела, которая проходит сейчас между нашими гражданами?

Станислав Белковский: Я думаю, что никакого водораздела нет. Люди, которые собирались вчера, в основном собирались по разнарядке, за деньги или с помощью административного ресурса. Купить норковую шапку — это, конечно, пародия на норковую шубу, которую сторонники Путина объявили символом Болотной площади, потому что там было много гламурных персонажей в норковых шубах типа Ксении Собчак или Божены Рынска. Но это все несерьезно. Это еще раз доказывает, что никакой реальной поддержки со стороны активной части общества у Путина нет. Активная часть общества представлена на Болотной площади, на проспекте Сахарова. А как учит нас мировая история начиная с шумеро-аккадской цивилизации, именно эта часть общества и делает историю.

ЕЛ: Ну все таки… Хорошо, разнарядка. Я тоже об этом знаю, вчера мне многие рассказывали, как их на работе заставили пойти на эти митинги. Некоторые пошли за деньги.

СБ: За 500—900 рублей. Не очень большие деньги. Норковую шапку не купишь.

ЕЛ: Как продается совесть? Как далеко вперед должны смотреть люди, чтобы за такие деньги…

СБ: Это же не активная часть общества, которая движет страну вперед. Это люди, для которых 900 рублей имеют какое-то значение. Ну и слава Богу.

ЕЛ: Каков же должен быть процент активной части общества?

СБ: Два процента.

ЕЛ: Достаточно?

СБ: В свое время, в 2007 году, когда Михаил Михайлович Касьянов собирался баллотироваться в президенты, я советовал ему издать книгу «Два процента». Вы знаете, что у него есть такое прозвище. Я думаю, что у любого покупателя в книжном магазине рука потянулась бы за книгой с таким названием. Но содержание было бы другим. Там шла бы речь о том, что именно два процента общества, составляющие активную его часть, решают все, и что самое главное — сформировать эти два процента. До декабря минувшего года я был скептичен в отношении того, найдется ли эта критическая масса. А сейчас я скорее оптимистичен. Она уже есть.

ЕЛ: То есть два процента общества могут поменять ход истории?

СБ: Абсолютно верно.

ЕЛ: Но ведь они же не могут поменять результаты голосования, основанного на административном ресурсе. Или тоже могут?

СБ: Все могут. Это уже происходит. Мы с тобой хорошо помним горбачевскую перестройку. Правда, тогда у нас не было возможности вещать что-то в прямом эфире, но мы сидели на кухне. И думали, что, конечно, сейчас всех кинут, ничего не будет. Но с каждым днем ситуация менялась, буквально с каждым днем. То же самое происходит и сегодня. Разве еще вчера мы могли мечтать о том, что Кремль сам, по собственной инициативе внесет законопроект о прямых выборах губернаторов, пусть даже при наличии президентского фильтра, который, я уверен, будет отменен в ближайшее время? Или законопроект о регистрации партий? Не могли. И это все из-за Болотной площади и проспекта Сахарова.

То есть все выступления активной части общества кардинальным образом влияют на то, что происходит в стране. И в значительной степени это связано с тем, что правящая элита хочет легализоваться в международном пространстве. Она хочет стать полноценной составной частью мировой элиты. Выбора нет, потому что такова логика той системы, которая была построена. И можно сколько угодно кричать о недопустимости ливийского сценария или о том, что мы все сейчас умрем под Москвой. Но умирать-то никто не собирается. И в первую очередь не собирается умирать тот, кто к этому призывает, — Владимир Владимирович Путин.

ЕЛ: Я тоже считаю, что точка невозврата пройдена. Но у меня такое ощущение, что сами законопроекты, принесенные сегодня в Думу, на самом деле лежали готовенькие на случай...

СБ: Это Кремль всем сейчас говорит, что все уже было готово и Болотная площадь с проспектом Сахарова ни на что не повлияли.

ЕЛ: Наоборот. Они лежали готовенькими на тот случай, если возникнут Болотная площадь и проспект Сахарова.

СБ: Я не думаю, что кремлевские люди столь дальновидны. Да, там была масса вариантов. Но если бы 10 декабря 50 тысяч человек не вышли на Болотную, то ничего бы не было. Скажу больше: если бы 5 декабря Навальный, Яшин и еще несколько человек не пошли на прорыв, то не было бы ни Болотной площади, ни, соответственно, того, что мы сегодня видим. Поэтому все это, безусловно, результат самоорганизации и целенаправленной активности гражданского общества.

ЕЛ: То есть путинги действительно являются всего лишь путингами?

СБ: Это вообще не имеет никакого значения. Это только для отчетности в рамках предвыборной кампании Владимира Владимировича Путина, чтобы было куда списывать деньги. Никакого политического значения это не имеет, потому что даже те люди, которые в этом участвуют, не верят в реальность происходящего.

ЕЛ: Хорошо.