Доллар = 76,42
Евро = 82,71
Годовой круг протестного движения
Лев Гулько: Здравствуйте. В нашем сегодняшнем «Ресете» — Наталья Холмогорова, руководитель правозащитного центра РОД. Здравствуйте, Наталья.
Наталья Холмогорова: Здравствуйте.
ЛГ: У нас, как всегда, три части, и в первой хотелось бы поговорить о том, что произошло в прошлом году и имело продолжение в этом году. Я имею в виду протестное движение, которое так интенсивно началось в прошлом году, периодически вскипало, потом затухало.
А в последнее время многие эксперты говорят о том, что протестное движение вовсе сошло на нет. Так каковы же итоги протестного движения? И есть ли оно вообще — или только в Москве и крупных городах?
НХ: Можно сказать, что за этот год протестное движение сделало круг. И сейчас, год спустя после первых массовых протестов, все вернулось туда, откуда вышло.
ЛГ: И куда же?
НХ: Скажем так, в формат Триумфальной. В формат полудиссидентский, в котором несколько сот — самое большее, несколько тысяч — профессиональных политических активистов выходят на площадь и скромно там стоят. Затем их достаточно скромно винтят и быстро отпускают. Вот в таком формате все и происходит, не вызывая особого интереса у широкой публики.
ЛГ: А почему?
НХ: Знаете, сейчас можно говорить много дурных слов о том, что протест слили, что лидеры проявили бездарность, некомпетентность и так далее. Я думаю, и без меня найдется много охотников поговорить об этом. Так что повторять эти банальности я не хочу. Лучше я скажу о том, что все-таки было положительного, что изменилось за этот год в лучшую сторону.
Во-первых, всплеск массового протеста действительно был, и он вовлек в общественную активность большие массы людей, которые до того в этой активности никак не участвовали.
ЛГ: А люди протестовали против чего? Вот были лозунги «За честные выборы» и всякие другие. Но сейчас все сошло на нет.
НХ: Протест по времени был приурочен к выборам. Естественно, основным лозунгом был лозунг «За честные выборы». Но сами выборы давно прошли, так что сейчас этот лозунг не актуален.
ЛГ: И что дальше?
НХ: Но люди-то протестовали не только против нечестных выборов. Это, может быть, далеко не самое главное, что их волнует. Люди протестовали против множества действий этой власти.
Кого-то возмущает национальная политика правительства — политика действительно самоубийственная. Кого-то возмущает социальная политика, которая ничем не лучше. Кого-то возмущают конкретные проблемы — к примеру, что сейчас резко повышается оплата за детские сады. Это значит, огромное количество нормальных, работящих семей просто не смогут водить детей в детские сады.
Или то, что происходит сейчас с системой образования, — все это слияние школ, слияние вузов, список неэффективных вузов (в него попадают литературные, архитектурные — словом, те вузы, где готовят узких, штучных специалистов).
На самом деле еще десятки и сотни подобных проблем — куда ни глянь. Естественно, что людей это возмущает.
ЛГ: Но все они идут такими точечными взрывчиками. Вот проблема образования — тут взорвалось. Тут еще какая-то проблема — взорвалось. Но в одну большую, общую они все-таки не сходятся.
НХ: Тот протест, который начался в прошлом декабре, попытался свести их в один мощный поток.
ЛГ: Через честные выборы?
НХ: Да. А дальше получилось так, что лидеры протеста проявили, к сожалению, свою несостоятельность именно как лидеры. Увидев перед собой большую массу людей, которые начали слушать их выступления и действительно были готовы идти туда, куда им скажут, они попросту растерялись.
ЛГ: А как же Координационный совет? Это же какая-то квинтэссенция того, что произошло.
НХ: Что стали делать профессиональные политики, увидев этот массовый протест? Сначала они стали бороться — до крика, до хрипоты — за место на трибуне. Потом начались у них выборы в этот Координационный совет. И тут то же самое: внутрипартийная борьба, внутриличностная борьба.
И вместо внимания к этой массе людей, которые действительно готовы были своим лидерам поверить и за ними идти, началась попытка попиариться — в лучшем случае этими людьми как-то поторговать, припугнуть ими власть. Одним словом, использовать их для каких-то своих, мелких целей.
ЛГ: Ну, у них у всех мелкие личные цели — борьба за власть. А борьба за власть — это борьба за денежные потоки, разве нет?
НХ: И это тоже. Но дело-то не только в денежных потоках. В конечном счете власть не только тот, у кого больше денег, но и тот, за кем идут человеческие массы.
ЛГ: Ну, на примере Владимира Ильича Ленина со товарищи можно сказать, что массы могут пойти и с помощью вливаний, полученных извне.
НХ: Бывает такое, но с массами тем не менее все-таки надо работать. Ленин работал с массами и делал это очень профессионально и грамотно. А сейчас этого не делает никто.
ЛГ: Не умеют?
НХ: Да, не умеют. И даже, я бы сказала, боятся.
ЛГ: А боятся они чего? Того, что Владимир Владимирович Путин вдруг скажет: все, я устал, ухожу, — и вот тогда они выйдут на первый план?
НХ: Может быть, и этого. Ведь это же огромная ответственность.
ЛГ: То есть больше всего они боятся ответственности? И тех людей, которые за ними стоят? Ведь что они будут делать дальше, никому не известно.
НХ: Получается, что эти люди не могут совершить революцию. Ну и слава Богу. Ведь если бы они смогли совершить революцию, то что бы они стали делать дальше?
ЛГ: Тут я с вами согласен: революцию не совершили, и слава Богу. Потому что революция, по-моему, в принципе никому не нужна. Давайте тогда ненадолго прервемся, а следующую часть начнем именно с этого вопроса: нужна или не нужна революция?
Комментарии